ТАТЬЯНА ДАВЫДОВА — ПУТИ-ДОРОГИ АНГОЛЫ

С 1975 года идет бурный процесс распада Португальской митрополии, предварительно подготовленный всем ходом истории прошлого века. На карте Африки одно за другим появляются новые независимые государства. Следуя своей внешней политике, наша страна  активно способствует становлению государственности и благополучию африканских народов. На африканский континент направляются сотни и тысячи квалифицированных специалистов. Их задача – способствовать развитию  различных сфер народного хозяйства Анголы и повышению ее обороноспособности. Возникает острая необходимость в кадрах, владеющих португальским языком.

Португальский язык мы изучали в стенах ИСАА при МГУ. Этот значимый период жизни стал для многих из нас, будущих африканистов основополагающим и дал нам уникальную возможность увидеть вожделенную Африку. Вот и мне после окончания институту представился шанс поработать в Анголе (и не только).

_________

В сентябре 1979 года, одуревшие от длительного перелета и путевых впечатлений, связанных с посадками в Будапеште, Каире и Конго-Браззавиле, мы вышли из самолета в аэропорту Луанда. Перед нами простиралась кровавого цвета земля, наполненная густым жарким ароматом невиданных нами доселе растений. Кошачья грация африканцев приковывала взгляды, необычность всего, столь непохожая на прежнее, виденное в жизни, поражала и восхищала.

Солнце торжественно приветствовало нас в Африке.

В Анголе шла война. Необъявленная с ЮАР и гражданская, осложненная межэтническими противоречиями, между войсками правительства, возглавляемого просоветской партией МПЛА, и повстанцами проамериканской УНИТА, партии оппозиции, опиравшейся в своем противоборстве на помощь ЮАР.

В первую  же  ночь по прилету, разместившись в не утратившем своего былого лоска отеле «Турижму», мы были разбужены криками о помощи и звуками автоматных очередей под окнами: ранее в городе ввели комендантский час – Африка  получила трагическую весть о смерти Агоштинью Нету, первого президента независимой Анголы.

Вся жизнь в столице и стране замерла: оппозиция судорожно мобилизовала свои потайные ресурсы, чтобы воспользоваться сложившимся «межвластием» и нанести сокрушительный удар по сторонникам правительственной партии. К счастью,  правительственные войска, пользовавшиеся поддержкой наших военных советников и кубинских интернационалистов и уже накопившие огромный боевой опыт, смогли отстоять завоевания партии МПЛА.

_________

В течение недели руководство Института геодезии и картографии при Министерстве обороны Анголы разумно выжидало время и оказию для моей отправки из Луанды к месту службы на Юге страны. Из Союза должен был прилететь наш второй аэрофотосъемочный самолет Ан-30, экипажу которого предстояло проводить работы с базы в городе Лубангу (провинция Уила). Там уже сформировали партию из картографов  и геодезистов, в состав которой вошли представители практически всех национальностей и регионов Советской страны.

В Анголе нас называли «топографами».  Руководил  всеми топографами Вячеслав Алексеевич Пискулин. В конце его растянувшейся на десятилетия миссии ангольское правительство присвоило ему звание генерала Вооруженных сил Анголы – за заслуги перед ангольским народом.

Основной задачей  нашей «Южной партии» было обновление старых португальских карт, практически утраченных и остро необходимых в условиях постоянных военных действий, а также восстановлении почти исчезнувшей  геодезической опорной сети на территории Анголы. Оперативно и скрупулезно, забывая о том, что в зоне работ идет война, наша партия совместно с экипажем самолета АН-30, специалистами по  аэрофотосъемке и экипажем вертолета МИ-8 квадрат за квадратом  отрабатывала задание для издания новых карт. Мы обследовали южные и центральные районы Анголы, дешифровали камерально и в поле сделанные аэрофотоснимки, собирали материалы по характеристикам объектов, отображаемых на новых топографических картах, уточняли названия населенных пунктов и  местностей.

Так  началось мое  сложное трудовое путешествие по Африке, мне представилась уникальная возможность проехать, облететь, обойти две трети территории Анголы. Наша партия была хорошо технически оснащена по тому времени: нам  придавались несколько замечательных  Уазиков, два самолета АН-30 и периодически – вертолет МИ 8

Разместили меня в  отеле «Уила» города Лубангу, в просторном номере с огромной ванной комнатой, впоследствии переоборудованной также и в кухню.

_________

Наш трудяга АН-30 в период проведения работ в провинции Уила был еще и главным кормильцем для сотен специалистов различных категорий: на нем производились  поставки продовольствия в местный гэкаэсовский магазин – так поставлялись консервы и крупы, овощи нам иногда удавалось приобретать на полевых работах. Сельское хозяйство в прифронтовых районах практически угасло. Впоследствии, усилиями узбекских и болгарских специалистов оно постепенно стало возрождаться локализовано и, естественно, в малых масштабах.

Воду нам давали не чаще двух раз в месяц, поэтому мы запасались ею впрок, наливая во все имевшиеся у нас емкости. К счастью, из столицы нам передали русские бидоны, в которых мы и хранили питьевую воду, а когда она кончалась, мы ездили с ними к минеральным источникам, чтобы восполнить запасы.

Естественно, и ванна наша все время была наполнена водой, поэтому ежедневную помывку приходилось совершать с помощью тазика, в который я со своим модельным ростом научилась укладываться – из-за жаркого африканского климата «принимать тазик» приходилось аж по три раза в день.

_________

Основную часть населения Анголы составляют африканские народности – 97%.   Около 2 % населения – африкано-европейские мулаты.  Один процент – этнические белые, преимущественно ассимилировавшиеся португальцы, те несчастные, которые не смогли награбить богатств и, не имея родственников в Португалии, вынуждены были влачить нищенское существование, без средств и без родного очага в, кубаташах (местное название африканских домов из глины и пальмовых листьев).

Война спутала границы, разделявшие районы компактного проживания разных народностей, разбросала племена по стране, сгруппировала их вокруг более-менее охраняемых войсками городов – трудно было определить, где кто из них жил раньше: «Мы пришли с Запада», «Мы пришли от гор, потому как белые (юаровцы) нас грабят и убивают», «Мы жили в долине» — говорили они. Свою прямую родственную связь с народами «банту» все подтверждали единогласно, согласно переводу уже с четвертого языка. Мне как уже дипломированному африканисту вся эта информация была необыкновенно интересна, поэтому в процессе рутинной работы я не забывала отлавливать необходимые сведения. В Анголе португальский язык переставали понимать уже на расстоянии десяти километров от города, и выручали нас проводники или военное сопровождение – всегда находился кто-то из солдат, знавший местный язык или диалект, распознаваемый населением,  проживающим в данном поселении.

_________

Ангольские деревни, как правило, выглядели так: вокруг главного и самого вместительного дома, принадлежавшего главе семьи, располагались кубатоши – дома  из тонких плотно сплетенных прутьев, в которых жили жены и дети. Их тип зависит от района: в высокогорье, на Юге, где в зимний период бывает достаточно прохладно, стены строения обмазываются глиной, на крышу укладывается настил из листьев пальм), а в долинах с постоянным влажным тропическим климатом кубатоши легкие и грациозные, продуваемые всеми ветрами. Жилая площадь кубатоша невелика – до двадцати квадратных метров. В нем предусмотрены только спальные места на подстилках, циновках, а в холодный или дождливый сезон под циновку подкладывается еще и что-то в виде матраца из прутьев. Новый дом строится всем родом или семьей, быстро, в течение трех-четырех часов из подручного материала. Обычно, новые строения возводятся при появлении очередной жены или отселении взрослых детей по половому признаку или при ремонте,  замене устаревшего жилья  или по откочевке рода или семьи.

На Юге страны проживают, в основном, народности, занимающиеся разведением крупного рогатого скота, поэтому существует сезонность проживания и перемещение вместе со стадами в поисках новых пастбищ или воды. Этот, кстати, всегда затрудняло нашу работу: достаточно крупные жилые поселки возникали и исчезали в зависимости от сезона. Приходилось вновь и вновь выявлять изменения на местности контрольными полевыми выездами и вносить коррективы в готовые материалы.

_________

Первая командировка в поле – первое соприкосновение с первозданной Африкой. Наши уазики бежали ретиво по давно проложенной,  но хорошо сохранившейся асфальтовой дороге. Стажеры спали. Я впитывала настороженную, необычайную и завораживающую  красоту Африки, запоминая  на всю оставшуюся жизнь неповторимые картины.  Первая наша экспедиция должна была полностью обследовать территорию к юго-западу от города Лубангу. Готовились тщательно. Работали без военного сопровождения, с предварительным оповещением, с нами ехали только ангольские стажеры.

Мы легко прошли дорогу до серпантина, связывающего Южноафриканское плато с  побережьем Атлантического океана. Серпантин Леба с перепадом по высоте более двух километров встретил нас восходом, раскрасившим небо во все цвета радуги: от бархатного фиолетового до насыщенного  зеленого с переходом в желтые, оранжевые,  красные и бордовые тона. Первая остановка для опроса внизу, в долине. Серпантин скальным монолитом стоял позади.

Где-то справа от шоссе мы нашли съезд, чтобы подъехать к поселению на берегу небольшой еще речки (с наступлением сезона дождей любой ручеек в тех краях становится полноводной рекой). В мангровых зарослях мы с трудом обнаружили растрепанные кубатоши.  Несмотря на раннее время, женщины уже копошились около костров, готовя пищу и приплясывая под аккомпанемент импровизированного тамтама-ступки. Как правильно определили наши мужчины, от речки шел густой аромат настоявшейся браги.

Африканцы мгновенно видят и чувствуют людей исключительно по их внутреннему отношению и состоянию души – соответственно привязываются к доброте и человечности, зачастую все воспринимают интуитивно и на эмоциональном уровне.

Нам обрадовались, потащили к реке, где в воде лежал настоящий змеевик из резиновой трубы, а на берегу над небольшим костром висел некий предмет, напоминавший котел, и нечто, пыхтящее парами алкоголя. Оказалось, цивилизация добралась и до этого слегка обетованного райского уголка: семья варила пальмово – тростниковый самогон. И, судя по настроению, уже давно, не первый день. Увы, мы огорчили хозяев отказом и не присоединились к празднеству, но рецепт экзотического напитка все же записали – мало ли, что в жизни пригодится.

Дальше мы ехали по основному южному шоссе, отрабатывая правую сторону района на десятки километров вглубь. Солнце постепенно прокаливало воздух, к обеду мы подъехали к Камбонге. Там, еще не доехав до поселения, мы наткнулись на утрамбованную вертолетную площадку с бесчисленными огромными бочками из-под авиационного керосина, полыхнуло войной: по всему югу Анголы юаровцы постоянно делали запасы для дозаправки. Они продолжали свою политику устрашения в южных районах Анголы – их полеты  были  бесчеловечно жестокими и губительными для всего живого, не исключая и кооперантов-интернационалистов.

 За несколько дней до нашей экспедиции юаровцы «пошутили» на Лебе: расстреляли и сожгли машины советских медиков, возвращавшихся из госпиталя города Мосамедеш (теперь Намибе), и уничтожили группу португальцев, работавших по контракту в своей бывшей колонии. Наши специалисты уходили пешком по горам, чудом не замеченные и не захваченные в плен военными из сопредельной державы. Юаровцы практиковали подобные похищения. Так в плен были захвачены болгарские специалисты, налаживавшие сельское хозяйство в регионе.

Население Камбонге было малочисленным и напуганным. От наших окриков жители мгновенно исчезали в кустарниках или за домами, образцово построенными португальцами и стилизованными под традиционные .

Освоившись в нашем присутствии, африканцы поведали нам массу интересного о своем неординарном и опасном житье-бытье в прифронтовой полосе.

Сверившись c картой, мы поехали дальше. В пути наше внимание привлекли часто попадающиеся залитые бетоном артезианские скважины, ранее служившие местами водоснабжения, а теперь безмолвно свидетельствовавшие о коварстве бывших господ-португальцев, которые, уходя с континента, старались разрушить все, что только поддавалось разрушению.

Нас восхищала душевная чистота ангольцев, которые хранили в неприкасаемости жилища белых и прощали злобные акты вандализма бывшим полновластным хозяевам своей земли – видимо, в них подсознательно срабатывала многовековая система воспитания, на генном уровне действовали отношения «раб-хозяин». Правда, встречались племена, несломленные многовековым португальским владычеством. Среди них народ Макубал – скотоводы, кочующие в саванне, за сотни километров от Лубангу.

Неожиданно, словно мираж, из зарослей появились рослые, красивые и сильные мужчины в шкурах зебр и буйволов, вооруженные копьями, темнокожие, почти угольно черные, с замысловато уложенными волосами, оформленными красной глиной, как потом оказалось, с гигиенической целью – глина останавливает всяческие поползновения насекомых поселиться в модельной прическе. Волосы одного из скотоводов были украшены красной звездочкой Советской Армии. Прическа юноши – своеобразная визитная карточка: познакомившись с ее кодами, можно определить и возраст, и народность и социальный статус обладателя. О жизни Макубал мне удалось узнать немного – только то, что они выносливые, вольнолюбивые, независимые, кочуют вместе со своими семьями, скарбом и стадами, постоянных поселений не строят, могут в пути обходиться неделями без воды и пищи – пьют кровь животных.

Наш стажер-проводник попросил нас подождать на расстоянии, и только после достаточно продолжительных переговоров, окончившихся получением разрешения на следование по территории племени, мы поехали далее по маршруту. Район более или менее компактного проживания народности Макубал, и контролируемый этим воинственным племенем, всегда агрессивно настроенного к колонизаторам, считался безопасным для тех, чти помыслы миролюбивы.

Каким способом они оповещают соплеменников о приближении чужестранцев, я проследить не смогла, но во всех остальных поселениях, встретившихся нам в пути в тот день, уже знали о нашей колонне, численности экипажей машин и цели нашего путешествия. Местные жители показали нам безопасный путь следования, сориентировали  по населенным пунктам, не уничтоженным, не разбомбленным и не разогнанным оппозицией – тем, что продолжали свое существование, а, точнее, выживание в условиях необъявленной войны.

Кроме этого,  ангольцы по секрету  сообщили, что все мужчины, независимо от племени, мечтают заполучить в жены представительницу народа Макубал.

_________

Постепенно мы приблизились к городу. За один день нами были отработаны сотни километров. Мертвецки усталые  глубокой ночью въехали мы в  тогда еще Мосамедеш.

Не успели мы осмотреть город, как стемнело – темнеет там мгновенно. Оставили осмотр города на потом, хотя ангольская сторона просветила, что в городе хорошо сохранилась португальская крепость пятнадцатого века, которая используется по назначению и в настоящее время – там расположены штаб и военные склады. Быстро разместились на ночлег, чтобы на следующий день, в пять утра снова выехать, теперь по побережью Атлантического, океана на север…

_________

…Песчаные барханы сменялись огненно-рыжими разлохмаченными разработками-карьерами. Горы, своеобразная скудная растительность пустыни и полупустыни, изнуряющая жара, белеющие по обочинам кости погибших животных, и на сотни километров мрачное безмолвие – все это «украшало» наш маршрут. Где-то слева простирался долгожданный океан. Справа – уже примелькавшийся пустынный пейзаж. К вечеру – долгожданный поворот на Лусиру. Мы спешили, зная, что оповещение местных властей не всегда происходит вовремя, и поэтому хотели побыстрее добраться до места, чтобы легализовать свое присутствие в регионе и не оказаться плененными или случайно подстреленными из-за цвета кожи.

К  счастью, местное руководство нас ждало: царские покои в бывшем  рыбацком бараке  со  звездным небом над головой,  а главное, ведра пресной воды. Спали мы  мертвым сном.

На следующий день мы ушли на маршрут часа в четыре-пять: до жары необходимо было сделать основную часть запланированной в этом квадрате работы. Увы, наша машина забуксовала на сухом русле реки. Песок стал ее засасывать, лебедка не помогала. Колеса многострадального уазика увязли в песке мгновенно. Становилось нехорошо от перспективы задержаться в этих краях надолго, тем более, что рацию мы оставили на местной базе, а мобильных телефонов в ту пору ни у кого еще не было.

Но вот из-за кустарника выплыли женщины с тыквенными кувшинами-кабасами, они шли к реке по воду. Оказывается, копнув русло пересохшей реки на метр в глубину, можно найти под слоем песка вожделенную воду, что и спасло нас в тех обстоятельствах.

Мои сослуживцы медленно окаменевали по мере приближения дам – то были настоящие черноликие красавицы. Все семеро. Будто в них семерых природа воспроизвела красоту Нефертити, с ее тонко выточенным овалом лица, прямым маленьким носиком, необыкновенным небольшим чувственным ртом, огромными с поволокой темными глазами газели. Я тоже с изумлением уставилась на африканок. Наш стажер, изумленный не менее, чем мы, стал просить о помощи. Африканки рассмеялись и  почему-то стали показывать в мою сторону. Только позднее и осторожно, чтобы меня не обидеть, стажер объяснил нам, что женщины спрашивали, почему меня не кормят белые мужчины и я такая тощая. В Африке до сих пор полнота считается одним из признаков красоты, как и большой размер ноги.

Те дамы были красивы не только по европейским канонам – их пропорции соответствовали всем меркам африканской красоты.

_________

Нас вытащили, но нам с большим трудом удалось уговорить стажера отправиться дальше вместе с нами: он влюбился, и на полном серьезе решил остаться в племени. Правда в конце концов он внял мудрым советам и отложил вопрос с женитьбой на более благоприятное время – через месяц-другой мы должны были прилететь в эти места уже на вертолете для контроля и проверки…

_________

На следующий день мы работали по квадрату на север, вплоть до маяка Санта-Марта, с заездом в заброшенный рыбацкий поселок. Мы старались не думать об опасностях,связанных с минированием дорог или возможными встречами с юаровцами или оппозицией, ехали по уже видимым колеям, проторенным много лет назад – в Африке дороги  сохраняют свою первоначальную свежесть многие годы, климат позволяет.

Каково же было наше изумление, когда навстречу нашей машине из заброшенного по всем данным поселка выбежали жители и стали настойчиво приглашать нас в гости к «шефу»! Мы решили заехать исключительно из любопытства, сдобренного уговорами вымученных стажеров. Нас отвели в огромный стоящий на железных сваях дом из природного камня с высоким крыльцом-лестницей из мрамора. Вышел сам хозяин, похожий внешне на тот тип пирата, который рисует нам классическая литература: загорелый, широкоплечий, голубоглазый со шрамом через всю щеку – португалец Педро, душа-парень, соскучившийся по общению с людьми из Европы. Выйдя, он тут же начал грузить нас своими эмоциями. Мгновенно организовал своих четырех жен, замаскированных под служанок, среди которых были и совсем юные, для приготовления великолепного обеда. Поведал  нам о жизни в последние годы, фонтанировал, был счастлив от понимания, не жаловался, принимал и прекрасно разбирался в сегодняшней ситуации и прекрасно пользовался ее, судя по горам денег, разбросанных по зале.  Жизнь продолжалась в этом изолированном от цивилизации уголке, пока тут все оставалось по-старому, революционные преобразования не коснулись еще колониального уклада этого отдельно взятого заброшенного на побережье рыбацкого поселка.

Следующий день открывал нам новые горизонты – мы должны были пройти по недостроенной и оставленной на потом новой дороге Лобиту-Мосамедеш.

Саванна утром необыкновенна в своей первозданной прелести: огромные стада косуль, жирафы, зебры, даже слоны, степенно продвигающиеся по своим делам, встречаются постоянно. Прямо из-под колес, пугая, шарахаются цесарки.

Мы ощущали себя затерянными в этом необъятном пространстве, иногда на нас накатывал животный страх. Опасность давала о себе знать, накапливалось нервное напряжение, инстинкт самосохранения подсказывал правильные варианты решения сложных производственных проблем.

_________

Еще один день – отработка южных рубежей страны. Машина ушла в Порту-Алешандре, теперь Томбуа – это почти на границе с Намибией, тогда еще вотчиной ЮАР. По дороге мы вдоволь «налюбовались» взорванным юаровцами мостом. Это детище и гордость наших специалистов-мостовиков было разрушено до основания. Пришлось следовать в объезд.

Проехали единственную в Анголе долину, где произрастает необыкновенный гигантский цветок Вельвичия Мадейрус – растение-убийца, огромный плоский в диаметре от пяти до десяти метров, желто-зеленого с коричневым цвета, с ребристой сердцевиной,  наполненной разлагающимися насекомыми и трупиками птичек. Этот цветок испускает удушливый газ, убивающий все живое. И не только птицы и мелкие грызуны со змеями становятся его жертвами. Люди, зная, что в засушливый период под цветком можно найти воду, тоже иногда становятся жертвами убийцы.

_________

Порту-Алешандре, затаившийся в пустыне, затихший в условиях постоянной угрозы вторжения неприятеля, строгий от осознания своей значимости – последний форпост и на морской границе – встретил нас по суровым военным законам: нам выделили сопровождение, которое следовало с нами до окончания работ в этом районе. Личные «калашниковы» выдавались нашим специалистам, но пользоваться ими можно было только в «общем огне» и «в особо исключительных случаях».

Обратная дорога всегда оказывалась раза в три быстрее, очнулась я от своих мыслей  уже у подножия средневекового серпантина – старой Лебы, рядом с хорошо сохранившейся португальской крепостью 16-го века, превращенной властями в коммуну под названием «Аванте». К нашему прибытию коммунары стали появляться буквально изо всех щелей. Вначале я пыталась сосчитать их, но потом отчаялась: уж очень их было очень много со всех их потомством.

В средние века крепость служила основным арьергардом и защищала подъем на плато от воинственных кочевых племен. Теперь же она переживала свою вторую молодость в новом качестве – общежития. Нищета и бедность разоренного народа поражала необыкновенно.

Подъем по старому серпантину был крутым – ранее только гужевой транспорт, да еще пешие путешественники могли пройти этот сложный промежуток пути до вожделенной альпийской долины. Дорога была основательно запущена. Но советских специалистов с их проходимой техникой не испугать  наклоном в 50 градусов по отношению к уровню океана. УАЗы  взобрались на крутизну, доказав преимущество наших автомобилей над иностранными – «лэндровер» с ангольцами мы тащили на буксире, а сами местные жители бежали рядом.

________

И вот мы вернулись в уже ставший мечтой родной отель, со сказочными удобствами и набранной консьержкой полной ванной воды! Полное успокоение. Начались будни. После первой командировки появилось ощущение необыкновенной значимости каждой минуты сегодняшней нашей жизни – ведь завтра могло и не быть.

_________

Работа была напряженной и насыщенной.

Героический МИ-8, переделанный, усиленный дополнительным топливным баком, неоднократно обстрелянный с земли, и долетавший  домой  «на честном слове», постоянно использовали для работ в районах, недоступных даже для проходимых Уазиков.

_________

В район Матолы мы прилетели во второй половине  дня. Когда-то здесь располагалась электростанция, которую обслуживали специалисты из ГДР, но после разгрома поселка унитовцами, их спешно отозвали на родину. Как всегда, из вертолета я выходила первой. Размахивая руками и демонстрируя свои миролюбивые устремления местному населению, чувствуя спиной наших ребят, с криками «амигуш» шла я навстречу  ангольцам, которые появлялись из укрытий, ощетинившихся разномастным  оружием вплоть до пулемета. Пилот вертолет не останавливал винтов, но немного приглушил работу двигателя. И вдруг, будучи уже охваченной кольцом вооруженных солдат, я поняла, что за спиной у меня никого нет. Предстартовый вой пропеллера… В голове пронеслось: успеть застрелиться – пистолет у меня был, достала у ангольцев. Мгновения растянулись на часы. Тут слышу позади топот наших, опять не одна. Пронесло!  Оказалось, что руководитель планшет оставил в вертолете и решил за ним вернуться, а все остальные, напряженные донельзя, повернули к вертолету с ним вместе. Вертолетчики, видя  нестандартную ситуацию, тоже приготовились отстреливаться и взлетать.

 Войска оказались  своими, фапловцами, охраняющими объект. Все выяснилось, и мы, выполнив свою работу, живыми вернулись домой. А пистолет я отдала ангольцам: самоубийство в мои планы не входило.

_________

Жизнь в прифронтовой полосе постоянно сказывалась на всех нас. Быт был устроен мобильно, на полевой манер. Довольствовались мы тем малым, что предлагало нам руководство отеля. Среди прочего, мы имели право использовать ванную комнату еще и в качестве кухни.

Как-то в полдень, в обеденный перерыв, я вышла на балкон своего номера и увидела прямо перед собой два самолета, низко планировавших в полной тишине. От неожиданности, я стала бурно приветствовать летчиков, лица которых было хорошо видно из кабин. Те ухмылялись моему невежеству. Я и не поняла, что это были южноафриканские «Импалы». Пролетев по долине вдоль горы с памятником Христу, самолеты включили двигатели, развернулись и, взмыв за вторую гору, отбомбились в расположении лагеря намибийских  повстанцев.

Это было уже не первое вторжение юаровских самолетов с бомбовыми ударами по Лубангу. Перед этим, буквально за две недели, вернувшись с аэросъемки и  проходя по коридору отеля, я заглянула в открытую дверь соседнего номера, где проживали советский военный советник – асессор, как их называли ангольцы, и его жена. Бросился в глаза беспорядок, и сама женщина, которая с необыкновенным чувством юмора, выдержкой и самообладанием после очередной бомбежки собирала «тревожный чемоданчик из 20 кг веса», сортируя вещи на  приглянувшееся и менее любезные сердцу, приговаривая:  «Это мне, это – Савимби, это – мне, это… тоже мне, это – Савимби…».

Я всегда с необыкновенным чувством гордости отмечала повсеместное уважение к представителям нашей страны. Однажды, вернувшись из полета, наш замечательный самолет стала брать приступом толпа разъяренных кооперантов, представителей социалистического лагеря. В полном недоумении мы узнали, что город опять бомбили, разрушили мебельную фабрику и находившийся рядом с ней военный объект. Началась паника, все устремились на аэродром. Не найдя ни одного самолета, включая наш, толпа озверела. Поэтому, заходящий на посадку Ан-30,  встречали буквально у начала взлетной полосы, едва не спровоцировав несчастный случай. Потом, узнав, что мы вообще-то ни в Луанду, никуда улетать не собираемся, люди в залог своего спокойствия разобрали нас по разным комнатам отеля. Пришлось устраивать импровизированный митинг для разъяснения целей и задач добровольного присутствия кооперантов в Анголе.

_________

Необходимо было произвести аэрофотосъемку юго-восточного района  Менонге, где располагались кубинские части, позволившие нам туда вылететь. Разместились мы в центральном отеле, выполнили все требующиеся формальности, нанесли визит губернатору – военному шефу  Менонге,  утвердили с кубинским  руководством  планы работ.  И  ранним утром  следующего дня, получив от начальника  аэропорта «добро», с вышки от кубинцев «добро», пошли на маршрут, набрав свои пять тысяч метров высоты, стали барражировать в ангольском небе, надеясь на судьбу и рассчитывая на удачу. К сожалению, удача нам не сопутствовала: через пятьдесят минут съемки наш Ан-30 рухнул  вниз в пике практически вертикально… Непонятная сила приподняла меня над креслом (потом я поняла, что побывала в невесомости).

Самолет продолжал быстро снижаться. Через мгновенье выровнялся и  без подготовки  пошел на посадку. Посадка была выполнена мастерски. Не разбились. Все стало на свои места. Мы увлеклись работой, хотели, как всегда, сделать все по максимуму и не увидели, что на хвост нашего мирного Ан-30 сели «Импалы» и стали вместе с нами отрабатывать маршрут. Кубинцы не сразу заметили в лучах слепящего солнца наш «прицеп», но, заметив,  отдали приказ садиться.

Три дня мы ждали решения о продолжении работ. Нам приказали возвращаться, и м мы выпросили у кубинцев разрешение на окончание съемки по пути следования. Аэрофотосъемку нам удалось завершить. Юго-восток мы практически отработали.

_________

Постепенно я адаптировалась к жизни  в Африке, хотя удивление и новизна ощущений постоянно сопровождала меня в этой командировке. Естественно, это не было   этнографической экспедицией, и сбором этнографического материала я занималась урывками, параллельно с основной работой переводчика португальского языка. Но все то, что я узнала – сделало мою командировку насыщенной и полезной, в том числе и для моего роста как африканиста.

Встречаясь в Анголе с различными представителями африканского общества, утверждаешься в мысли, что  ангольцы в глубинке практически не воспринимают чуждую им культуру, привнесенную белыми пришельцами из Европы. Зачастую размеренная жизнь африканцев подчинена первозданным самобытным законам, существующим уже не одно столетие и выработанным в соответствие с развитием общества в уникальных условиях Африки.

_________

Район Калукембе располагается на территории, которая контролировалась войсками оппозиции. Шестидневная командировка по первозданным африканским просторам могла бы напоминать миролюбивое сафари, если бы ни военное сопровождение на двух грузовиках американского производства и напряженная, кропотливая работа почти по пятнадцать часов каждый день. Опросы и корректировка давались с трудом: население зачастую уклонялось от контакта или просто отказывалось с нами работать. Приходилось  вновь и вновь искать альтернативные возможности для проверки данных. С этой целью мы уходили по маршруту на уазике одни, оставляя наш отряд сопровождения в каком-нибудь населенном поселке.

Фазенды латифундистов в этих районах теперь принадлежали новым хозяевам, частенько в «красных углах» нам встречался портрет руководителя оппозиции. Не знаю, существовало ли негласное перемирие, или мы успевали все отработать до поступления какого-либо неприятного приказа от оппозиции, но и в этот раз все запланированное мы выполнили и вернулись живыми и здоровыми.

Случались и казусы: когда, спустя несколько месяцев, мы возвращались в районы произведенных ранее работ для контроля, местные жители встречали нас с маленькими «вертолетами» на руках – детей, появлявшихся на свет после нашего визита на Ми-8, иногда называли в честь знаменательного события – знакомства с советской вертолетной техникой.

На Юге, в прифронтовой полосе нас иногда просто арестовывали, сажали в кутузку до выяснения личности: оповещение  о работах зачастую приходило с опозданием, а  все бледнолицые для простого ангольца на одно лицо – вражеское. Из ямы нас вытаскивали кубинцы, их вызывали в качестве экспертов по русскому языку и идентификации «совьетикуш».

Опасность стала для нас чем-то обыденным и привычным. В один из дней мы получили из Луанды горькую весть о трагической смерти штурмана второго экипажа Ан-30, погибшего на третий день после прилета из СССР. Причиной стала акклиматизация.

Однажды мы горели на «Серпантине». На работы мы обычно выезжали в пять утра. Все машины перед выездом проверялись советским механиком. До Лебы ехали медленно, потом спуск. Юаровцы в тот день отдыхали. Где-то в середине спуска, находясь на переднем сидении, я почувствовала запах бензина, а потом увидела, как он тонкой струйкой льется мне на ноги. Сначала вспыхнул капот, потом вспыхнули мои ноги. Скорость, на которой мы шли, была небольшой, семьдесят километров в час, но все же я с ужасом ждала, когда нам придется выпрыгивать – резко остановить машину не получилось. Услышав, что открылась задняя дверца, я вывалилась на дорогу и медленно и плавно, словно в замедленной съемке, побрела от горящей машины, предполагая, что наш уазик должен взорваться. Но его удалось потушить. Правда работы были сорваны, и мы вернулись в Лубангу, волоча потрепанный огнем уазик на прицепе – для страховки, хотя он мог ехать самостоятельно. Потом его подремонтировали.

В другой раз нам вогнали лезвие бритвы в колесо, предварительно подрезав шину,  но  опыт, приобретенный со временем,  сформировал схему  нашего движения в поле: первые сто километров мы никогда не ехали быстрее 45 километров в час, чтобы иметь возможность выявить не обнаруженные ранее сюрпризы. Это позволило нам удержать заваливающуюся в кювет машину, после чего мы заменили израненное колесо запаской. А однажды перед работами в долине, на маршруте по третьему, старому «Серпантину» наши недоброжелатели попытались открутить гайку рулевого управления. Но и в этот раз наш замечательный автомеханик оказался на высоте: перед  съездом в долину, на плато  он еще раз проверил все машины и вовремя обнаружил этот открученный и хорошо смазанный механизм, уже висевший на честном слове. К счастью, все обошлось….

Впоследствии, руководствуясь горьким опытом, перед полевыми работами мы готовили и проверяли все машины трижды: вечером, ранним утром и непосредственно в пути, перед особо опасными переходами, чтобы исключить «нежданчики».

_________

Потом были другие города и дороги Анголы. Суровая жизнь в стране, естественно, накладывала отпечаток и на наши исследования. Мы перебазировались в город Уамбу, бывший тогда подпольной столицей оппозиции.

Летели в Уамбу на том же легендарном Ми-8, впоследствии сбитом и пропавшем на долгие годы в Маланже. Летели по цепочке дымовых столбов, появляющихся по маршруту следования. Груженый вертолет со всем скарбом (жены и основная часть группы топографов выехали в Уамбу с конвоем по наземному пути) оставался хорошей мишенью для «стингеров» Савимби. Но, по-видимому, пока, в планы главнокомандующего оппозиции не входило физическое уничтожение «совьетикуш», а, может быть, у него в тот день было благостное настроение – пронесло. Дымовое оповещение сопровождало наше путешествие до самого аэропорта в необъявленной столице  УНИТА.

Опять размещение и активное начало работ. На сей раз нам предстояло двигаться на запад к Бенгеле. Пришла трагическая весть об исчезновении Ми-8 со всем экипажем и специалистами. Были организованы длительные наземные и воздушные поиски, в которых участвовали ангольские и кубинские войска и наши специалисты. К поискам возвращались несколько раз, но смогли найти погибших товарищей только в 1988 году

Исследования шли в жестком военном сопровождении. Дороги постоянно минировались. В 1981году на пути в Уамбу после отработки  запланированного района на мине подорвался и погиб  наш сотрудник из бывшей тогда советской республики Армения. Вместе с ним погибло несколько ангольских специалистов.

По нашей просьбе ангольцы продемонстрировали нам единственную достопримечательность Уамбо – дом Жонаса Савимби, вождя контрреволюционной группировки УНИТА. Этот дом оставался нежилым на протяжении всего противоборства между правительством и оппозицией. Мы жили в окружении многочисленного народа,  полностью преданного унитовским идеям.

_________

Беззаветная преданность российских специалистов своему делу, их ответственность, мужество, твердость характеров, широта натуры и выживаемость во всех возможных и невозможных условиях способствовали самоотверженной, органичной и успешной работе.

И вот – аэропорт Луанды, родной гул нашего Ила, Россия, эйфория от осознания  возвращения на Родину…