Записки военного переводчика

Михаил Власенко, военный переводчик группы СВС при СВАПО в Анголе, 1978-1980 гг.

Предисловие

В начале 2012 года я узнал о существовании Союза ветеранов Анголы (СВА). С интересом изучил его сайт, прочитал воспоминания наших военных советников и переводчиков, ознакомился с направлениями деятельности СВА, пообщался с некоторыми «ангольцами».

В результате возникло желание поделиться и своим переводческим опытом пребывания в Анголе, тем более, что я находился в группе, которая была уникальна в своем роде, и о которой мало что известно до сих пор. Речь идет о нашем участии в военной подготовке бойцов Народно-освободительной армии Намибии (ПЛАН) – военного крыла Народной организации Юго-Западной Африки (Намибии), которая в то время вела борьбу, в том числе и вооруженную, за независимость своей страны.

Я находился в военном учебном центре имени Тобиаса Хайнеко в период с августа 1978 по июнь 1980 года. В конце пребывания там мне довелось поработать и в учебном центре «Джамба». С момента завершения командировки прошло более 40 лет. Многое стерлось из памяти, некоторые события трудно уже воспроизвести, однако я попытался воссоздать реальную картину того времени, возможно с некоторыми неточностями, которые (если есть) не могут, на мой взгляд, исказить суть и идею этого рассказа.

В рамках СВА ведется работа по освещению работы советских военных специалистов и переводчиков в военных учебных центрах СВАПО на территории Анголы, которые существовали там с 1977 года вплоть до обретения Намибией независимости. Надеюсь, мои воспоминания станут определенным подспорьем для воспроизведения реалий начального периода нашего сотрудничества с ПЛАН непосредственно на африканском континенте.

В тоже время, в моем повествовании много личных впечатлений о самом пребывании в этой стране на юге Африки. Уверен, что многие из побывавших в моем качестве не только в Анголе, но и в других странах, прошли подобный путь, начиная от известия о предстоящей командировке и до ее окончания.

Конечно, все мы отдаем отчет в том, что вооруженные отряды ПЛАН не могли противостоять превосходящим по количеству и уровню боевой подготовки оснащенным современным оружием подразделениям регулярной армии ЮАР. Завоевать независимость своей страны вооруженным путем намибийцы не могли априори. Однако боевые действия партизан подтверждали готовность угнетенного народа идти до конца в своем стремлении быть свободным и независимым.

Исходя из развития ситуации на юге Африки, становилось понятным, что обретение Намибией суверенитета — вопрос времени. Поэтому любая внешняя поддержка однозначно способствовала ускорению этого момента. Кроме того, наша работа в военных учебных центрах дала, на мой взгляд, возможность бойцам ПЛАН приобрести навыки ведения партизанской борьбы, избежать более серьезных потерь в противостоянии с противником, создать своего рода основу для формирования подразделений регулярной армии Намибии после приобретения ею независимости.

 И не наша вина в том, что, став свободным государством, Намибия пригласила англичан в качестве советников для оказания содействия в создании своих вооруженных сил…

Как все начиналось

Верно говорят: «Человек предполагает, а господь располагает»… Мог ли молодой парень в свои неполных 23 года, студент отделения переводчиков факультета иностранных языков Харьковского госуниверситета думать, что судьба его забросит на самый юг Африки. Ради справедливости следует заметить, что последние два выпуска переводчиков (1976 и 1977) распределялись по военной линии. Кто служил в военно-транспортной авиации в качестве бортпереводчиков, а кто отправлялся в распоряжение в/ч 44708 (10 Главного управления Генштаба Министерства обороны ВС СССР, т.н. «десятки») для направления в загранкомандировку. Поэтому «африканский» вариант рассматривался в качестве возможного, но ни в коей мере как поездка в португалоязычную страну, так как предметом изучения были английский и французский языки. Тем более, что столкнувшись с аббревиатурой СВАПО я ничего вразумительного о ней сказать бы не смог. А уж о том, чтобы расшифровать ее как «Народная организация Юго-Западной Африки», борющаяся за независимость Намибии, в тот момент не могло быть и речи.

Итак, Харьков, лето 1978 года. Сданы последние экзамены, получен диплом переводчика-референта английского языка, отгремел выпускной вечер. В райвоенкомате сказали, что мне предоставлен отпуск (еще и дня не прослужил), и я могу с чистой совестью ехать к себе домой на Полтавщину. Дали номер телефона, по которому предстояло созваниваться для получения указаний о том, как действовать в дальнейшем. После нескольких звонков поступила команда связаться с Главным управлением кадров МО (ГУК), а конкретно с Галиной (к сожалению, отчество забыл). Именно эта милая женщина и прояснила мне картину. Запомнилась ее фраза, когда она называла страну, в которой мне предстояло провести два года: «Страна на букву «А», но не Англия. Позвоните через две недели, и я сообщу, когда и куда нужно будет приехать». Поразмыслив немного, я был уже почти уверен, что речь шла об Анголе. А основания для этого были.

Двумя курсами старше в университете учился Михаил Сукнов из Белгорода, с которым я, будучи первокурсником, в 1974 году познакомился в строительном отряде. Хотя особого развития наши с ним отношения не получили, мне было известно, что в 1976 году после окончания учебы он был призван в ВС в качестве военного переводчика и направлен в учебный центр, располагавшийся где-то в районе города Фрунзе (сейчас Бишкек). Потом просочилась информация, что он находится в Анголе.

Начались размышления. Первым возник вопрос о языке. В Анголе государственный португальский, и что мне там делать с английским? О помощи нашей страны СВАПО мне ничего не было известно, и как выяснилось потом, и не могло быть известно (долго еще после возвращения из командировки я не упоминал ни о СВАПО, ни об учебном центре, никому ничего не рассказывал о своей работе). На все вопросы была стандартная фраза: «Обучали ангольцев военному делу».

Затем пришло понимание того, что я, по всей видимости, буду работать с англоязычными группами, хотя чем именно буду заниматься, для меня оставалось загадкой. Одно было понятно: работа с военными. Слава богу, по военному переводу у нас были сильные преподаватели. Я учился в группе, которую курировал капитан (в то время) Мельницкий Олег Евгеньевич, побывавший во многих странах Африки как раз в качестве военного переводчика (звучали Египет, Судан, Эфиопия, Уганда и др.; в Анголе я встретился с полковником (Ратушный, и.о. не помню), с которым он находился в Уганде). Хотя военный перевод мы усвоили хорошо, Олег Евгеньевич, к сожалению, очень мало рассказывал о своей конкретной работе на черном континенте. Поэтому, весь обуреваемый мыслями и всевозможными предположениями, я стал дожидаться дальнейших указаний.

Долго ждать не пришлось. Уже в середине августа я стоял в бюро пропусков «десятки». А дальше все пошло своим чередом. Первая неделя ничего особенно не прояснила. Только из разговоров с приезжающими отпускниками стало понятно, что те из нас, кто едет в Анголу с английским языком, «будут работать или на «бортпереводе», или в лагерях повстанцев из Намибии и Родезии. Официально нам никто долго толком ничего не говорил. Сейчас же наша «работа» состояла в том, чтобы по просьбе наших начальников сходить в магазин и купить 1-2 бутылки шампанского (только не венгерского производства), заполнить какие-то бланки или что-то в этом роде. По вечерам в гостинице обменивались впечатлениями о происходящем, шутили, мечтали. Ситуация начала проясняться только тогда, когда было приказано явиться в поликлинику для прививок. Из разговоров с медсестрами поняли, что вылет не за горами. По медицинским правилам прививки (от желтой лихорадки, оспы и холеры) должны были делать с определенным перерывом, а нам их сделали в течение нескольких дней.

Следующие события подтвердили наши предположения. Начались инструктажи о правилах несения службы в условиях заграницы, собеседования в ЦК КПСС и, наконец-то, были выданы требования на приобретение авиабилетов.

Очень мне запомнился один инструктаж по поводу того, как должен вести себя переводчик в нестандартных ситуациях. Речь шла не о боевых действиях или каких-либо непредвиденных обстоятельствах, а о некоторых моментах в работе с нашими военными специалистами. Суть сводилась к тому, что мы (переводчики) являемся ответственными за политическую составляющую их бесед со своими подопечными. «В случае возникновения скандалов или недоразумений на политической почве, вы будете нести ответственность со всеми виновными наравне», — примерно такие были предупреждения. За время пребывания в Анголе не припомню в своей переводческой практике ни одного подобного случая, но обвинения в мой адрес типа «он не все переводит» иногда звучали, основанные, видимо, на просочившейся информации о подобных инструктажах.

И вот наступил день вылета – поздний вечер 30 августа 1978 года. Это был мой первый в жизни международный перелет. Город назначения – Луанда с посадкой в Будапеште.

Полет был весьма утомительным (примерно около 10 часов), но были и «интересные» моменты. В Будапеште возникла задержка с вылетом. Дело в том, что вместе с нами в Анголу направлялся экипаж советского рыболовецкого судна. Моряки вели себя достаточно свободно, а со спиртным расправлялись вообще беспощадно. При посадке в Будапеште оказалось, что одного из них нет в самолете. Начались поиски. В конце концов, его нашли мирно спящим под скамейкой в аэропорту. Впоследствии у меня было много перелетов и всяких других случаев, но этот запомнился на всю жизнь.

Ангола

В аэропорту очень приветливо нас встретил молодой человек, по всей видимости, переводчик. Без лишних слов он пригласил нас сесть в автомобиль, и мы впервые увидели столицу Анголы – Луанду.

Поселились в советской военной миссии (Фото 1 в фотоальбоме). Нас было четверо, все выпускники Харьковского госуниверситета. Игорь Ильин, Сергей Савиных, Александр Музок и я. Сергея и Сашу сразу забрали «покупатели». Заранее было оговорено, что они будут работать бортпереводчиками. А происходило это так: Направленец Дегтяренко (к сожалению, не помню имя и отчество) предложил нам тянуть зажатые у него в руке спички. Короткие — бортперевод, длинные – суша. Так мы с Игорем остались в миссии и стали ожидать назначения. В город выходить не рекомендовали, да мы особенно и не стремились. Первое знакомство с Луандой произвело, мягко говоря, не очень приятное впечатление. Неудивительно: в стране шла гражданская война. К тому же хотелось уже быстрее определиться и понять, куда мы поедем и чем будем заниматься.

Через несколько дней пребывания в миссии начала настораживать неопределенность, и создавалось впечатление, что о нас просто забыли. И здесь произошла встреча, которая в определенной мере способствовала нашей поездке и двухлетнему пребыванию в г. Лубанго. Не помню, где и при каких обстоятельствах (скорее всего в гостинице или столовой миссии) мы познакомились с Евгением Парфеновым. Это был военный специалист (артиллерист), работавший в учебном центре с намибийскими партизанами. По его словам, группа наших специалистов очень нуждалась в переводчиках английского языка, поэтому нашему там появлению были бы очень рады. Он же прилетел из Лубанго за продуктами для этой группы. В то время, насколько ему было известно, на территории Анголы находилось два учебных центра, где нужны были специалисты с английским языком. Один в Лубанго (СВАПО), а второй — в Луэне, где осуществлялась боевая подготовка родезийских повстанцев (ЗАПУ). По словам Евгения, нам предпочтительнее было бы поехать в Лубанго по нескольким причинам. Во-первых, климат там гораздо лучше, чем в Луэне, и при португальцах это был курортный город. Во-вторых, жить мы там будем в доме, а не в лесу, как в «родезийском» случае. А в-третьих, там сейчас находится выпускник нашего университета М. Сукнов. Доводы были убедительными, но от нас ничего не зависело. Евгений пообещал сообщить о нашей встрече с руководителем их группы, который на тот момент также находился в миссии. Не знаю, как все происходило, но через день или два к нам подошел Евгений (теперь уже Женя) и сообщил, что принято решение о направлении нас в Лубанго. Ему же поручено организовать и наш вылет.

Лубанго

Итак, нам предстояло жить и служить в городе Лубанго.

Его история началась в 1882 году, когда примерно около тысячи переселенцев из португальского острова Мадейра впервые появились в районе «столицы» ангольской провинции Уила (См. Фото 2 в фотоальбоме). Уже в 1885 году там было основано поселение с настоящим названием. В 1923 году Лубанго получило статус города и одновременно имя известного португальского политического и военного деятеля — Са-да-Бандейра. Под этим названием город просуществовал до 1975 года, когда после получения Анголой независимости ему было возвращено его историческое имя.

Некоторые сведения о Лубанго весьма любопытны и заслуживают, на мой взгляд, упоминания. За все время пребывания Анголы под португальцами это был единственный город, в котором преобладало белое население. Причина очень проста: большинство туземцев отказалось жить в городских условиях.

Основная достопримечательность Лубанго – находящаяся в 30 минутах езды от города уменьшенная копия бразильского монумента Иисуса Христа —  Cristo Rey (См. фото 3 в фотоальбоме). Как рассказывали ангольцы, она была сооружена в 1945-1950 гг. по указанию местного губернатора в честь его дочери, погибшей в авиакатастрофе. Судя по рассказам тех же местных жителей, три статуи Христа (в Анголе, Бразилии и Португалии) находятся на равном расстоянии друг от друга, хотя при этом какого-либо объяснения этому мне услышать не пришлось.

В любом случае, если это и является чьим-либо вымыслом, то сам факт существования такой «легенды» достаточно любопытен, а желающие могут попытаться все это проверить.

Печально известно находящееся относительно недалеко от Лубанго ущелье Тундавала (См. фото 4 в фотоальбоме). В годы гражданской войны там проводились расстрелы, и на дне его нашли свое пристанище многие ангольцы. Трудно сейчас сказать, какой из воевавших сторон производились эти расстрелы, но в любом случае это место является свидетелем и непосредственным «участником» трагических событий в этой африканской cтране.

Все же главной причиной моей короткой зарисовки о Лубанго является тот факт, что в годы гражданской войны в Анголе этот город являлся одним из основных опорных пунктов кубинского контингента войск, правительственных военных формирований и намибийских партизан — Народно-освободительной армии Намибии (ПЛАН). А возвышающийся над ним крест юаровские летчики использовали в качестве ориентира при бомбежках лагеря СВАПО.

Двухлетнее пребывание в учебном центре, тесное сотрудничество с намибийцами вызвали у меня неподдельный интерес к этой стране, и представляется вполне уместным остановиться на некоторых ее исторических вехах. Тем более, что знание определенных исторических событий в значительной мере облегчает понимание процессов, происходивших внутри СВАПО в частности, и в освободительной борьбе в целом.

Намибия

Различные источники указывают, что первыми на территории Юго-Западной Африки появились койсаноязычные народы, предки современных сан (бушменов), которые обитают на северо-востоке Намибии и северо-западе Ботсваны. Они были организованы в небольшие группы, занимались охотой и собиранием.

В 1878 году Великобритания захватила район Уолфиш-Бей, присоединив его через шесть лет к Капской колонии. Но первый решительный шаг к колонизации внутренних районов Намибии сделала в 1884 году Германия, объявив протекторат над территориальными приобретениями бременского купца Людерица, который купил у вождя одного из племен нама за 200 ружей и 100 английских фунтов стерлингов (товарами) бухту Ангра-Пекена и прилегающий к ней район. Затем немцы сумели навязать местным вождям так называемый «договор о защите», т.е. о протекторате, и вскоре под контролем Германии оказалась значительная часть территории страны. Для управления новыми владениями было создано «Немецкое колониальное общество Юго-западной Африки», которое просуществовало 10 лет. Когда обществу стало не под силу справляться с вооруженным сопротивлением намибийцев, официальный Берлин направил туда губернатора Теодора Лейтвейна, после чего в Намибию прибыли первые белые поселенцы. Вследствие грабительских действий белых торговцев и дальнейших захватов земли, потерпела крах политика постепенных выборочных захватов, которая проводилась губернатором, и вытеснения африканцев в экономически неперспективные районы.

В январе 1904 года на борьбу с немецкими колонизаторами поднялись гереро. После решающей победы при Ватерберге командующий немецкими подразделениями Лотар фон Трота отдал приказ о физическом уничтожении всех гереро. В конце того же года под предводительством вождя Хендрика Витбоя против немцев выступили народы южной Намибии. К моменту прекращения боевых действий в 1907 году потери намибийцев составили около 100 тыс. человек или 60% населения, живущего в районе плоскогорья.

В 1914 году Южноафриканский Союз (ЮАС) вступил на стороне Великобритании в первую мировую войну и в следующем году разгромил колониальные войска Германии на территории Намибии. В 1920 году Намибия была передана под управление ЮАС в качестве подмандатной территории Лиги Наций, который получил право выполнять здесь законодательные, исполнительные и судебные функции.

Переход Намибии под контроль ЮАС и нападение на нее португальцев с территории Анголы обусловили в Овамболенде начало колониального правления. С 20-х годов ХХ века на Намибию начала распространяться южно-африканская политика расовой дискриминации, заключавшаяся в создании резерватов для обеспечения белых поселенцев дешевой рабочей силой, контроле за притоком сельского населения, направленном на ограничение заселения городов африканцами, резервирование за белыми рабочих мест в определенных сферах, введении пропусков для черного населения, установление комендантского часа в городах в ночное время суток. Северные районы страны, где проживало около 70% всего населения, были изолированы от полицейской зоны. В этой зоне немногочисленная колониальная администрация контролировала назначенных властями вождей, которые осуществляли непосредственные управленческие функции. В нее допускались только северяне, имеющие при себе контракт на работу сроком от 12 до 18 месяцев.

В 1946 году созданная вместо Лиги Наций ООН отклонила ходатайство ЮАС о включении в его состав Юго-Западной Африки. В ответ ЮАС отказался передать эту территорию под опеку ООН, начав тем самым затяжное судебное разбирательство в Международном суде ООН. В 1949 году фактически превратил ее в одну из провинций. А ЮАР распространила на Намибию дискриминационную политику апартеида в отношении коренного населения. Так, на 39,6% территории страны по этническому принципу было создано 10 бантустанов («хоумлендов»), в том числе Овамболенд (1968), Кованголенд (1970), Дамараленд (1971), Восточное Каприви (1972) и др. В 1966 году Генеральная Ассамблея ООН аннулировала мандат ЮАР. В 1967 — был учрежден Совет ООН по Намибии – переходный орган до предоставления стране независимости; в 1968 году по решению ООН Юго-Западная Африка переименована в Намибию. И, наконец, в 1973 году СВАПО была признана «единственным подлинным представителем народа Намибии».

Все эти события ознаменовали начало периода массового сопротивления колониальному правлению, в том числе и вооруженной борьбы. Под нарастающим международным давлением власти ЮАР вынуждены были предпринимать меры по созданию видимости политического урегулирования в Намибии. В 1975-1977 годы в Виндхуке проходила т.н. «конституционная конференция» при участии послушных южноафриканцам политических группировок. Была разработана конституция, основанная на административном делении страны по этническому принципу.

В апреле 1978 года ЮАР согласилась на прекращение огня и проведении в Намибии выборов под наблюдением ООН. Однако позднее последовал отказ от плана ООН, основанном на предложениях западных стран. Позиция ЮАР усилилась после того, как в 1980-е годы администрация США выдвинула требования увязать вывод южноафриканских войск из Намибии с выводом кубинских войск из Анголы, что еще на 10 лет отсрочило развязку намибийской проблемы.

После ожесточенной военной конфронтации, известной как битва при Куито-Куанавале, в 1988 году в Анголе, ЮАР при посредничестве США и СССР пошла на переговоры с НРА и Кубой по вопросу урегулирования ситуации на юге Африки. С 1 апреля 1989 года в соответствии с резолюцией № 435 Совета Безопасности ООН начался рассчитанный на год переход Намибии к независимости, которую она и обрела 21 марта 1990 года. Первым ее президентом стал лидер СВАПО Сэм Нуйома.

По данным разных источников в ходе вооруженной борьбы СВАПО потеряла около 13 тысяч своих бойцов. С учетом жертв мирного населения потери составили порядка 20-25 тысяч человек.[1]

Становление СВАПО

В своей книге «Дьяволы среди нас. Борьба за Намибию»[2] британские журналисты Дэнис Гербштайн и Джон Эверсон, занимавшиеся изучением истории Намибии, отмечали: «Одним из парадоксов ХХ столетия является то, что страна, получившая от международного права такую сильную поддержку, должна была от него и страдать». Собственно, лучше и не скажешь.

Находясь под опекой ООН и одновременно под властью ЮАР, народ Намибии вынужден был вести борьбу за свою независимость, в том числе и вооруженным путем. Отправной точкой протеста намибийцев стали события 1952 года. В прибрежном городе Людериц профсоюзный деятель из Кейптауна Рей Александер (Ray Alexander) организовала в Людерице профсоюзную ячейку рабочих пищевой и обрабатывающей промышленности. На это последовала очень жесткая реакция полиции. Организация была разогнана, а Александер была вынуждена возвратиться в Кейптаун. Об изгнании Александер из Людерица появилась небольшое сообщение в одной из местных газет, которое попалось на глаза Андимбе Тойво Я Тойво, в последующем одному из основателей предшественника СВАПО, Конгресса народа Овамбо (КНО). Вскоре группа рабочих и студентов из племени Овамбо обсуждала политические вопросы и проблемы намибийского общества с Александер, а также с Беном Туроком (Ben Turok) и другими лицами, связанными с действовавшей в подполье Коммунистической партией Южной Африки. Именно эти контакты в дальнейшем дали повод премьер-министру ЮАР Й. Форстеру заявить, что «СВАПО родилось в грехе и является дитем коммунистов Кейптауна».

Такая связь действительно существовала. Группа Я Тойво также поддерживала контакты и с Либеральной партией, с ней общались некоторые члены Африканского национального конгресса (АНК). Во время одной из встреч АНКовцы предложили организовать отделение их организации в Намибии. Но эта идея была решительно отвергнута по той причине, что, по мнению намибийцев, их государство должно иметь свое собственное движение сопротивления. Как следствие, в 1957 году Я Тойво и группа проживавших в Кейптауне намибийцев создали КНО.

Деятельность самого Я Тойво в ЮАР вскоре была прекращена. Он был выслан из страны после того, как выяснилось, что им было направлено звуковое обращение в ООН. Тем не менее, периодически находясь в Намибии под домашним арестом, этот деятель не отошел от борьбы вплоть до 1967 года, когда был осужден на 20 лет и заключен в тюрьму на острове Роббен вблизи Кейптауна.

Впоследствии в апреле 1959 года в Виндхуке на базе КНО была создана Организация народов Овамбо (OНO) В числе ее основателей был и Сэм Нуйома, будущий президент Намибии.

Собственно говоря, это была первая попытка найти политическое решение проблемы негритянского населения в стране, управляемой белым меньшинством. ОНО объединила вокруг себя, главным образом, молодежь и рабочих рыбной обрабатывающей промышленности. Здесь начинает проявлять себя Питер Энеас Наньемба, в будущем один из командиров Народно-освободительной армии Намибии — ПЛАН, а затем и министр обороны СВАПО.

С ним мне пришлось встречаться в конце 1970-х годов в Анголе, поэтому хотелось бы сообщить имеющиеся в распоряжении, хоть и весьма скудные биографические сведения об этом, без всякого сомнения выдающемся политическом и военном деятеле СВАПО.

Питер родился в 1935 году на севере Намибии. В детстве, как и многие его сверстники, он помогал своим родителям, которые занимались скотоводством. В более зрелом возрасте переехал в Уолфиш Бей, где устроился на работу в рыбокомбинат. Там молодой намибиец вступил в ряды OНO и активно включился в протестную деятельность этой организации.

В 1962 году П. Наньемба покидает страну и выезжает в Танзанию. Здесь он некоторое время выполняет функции представителя СВАПО в Восточной Африке, одновременно активно занимаясь подготовкой бойцов для военного отряда СВАПО – ПЛАН.  Значительным событием в жизни П. Наньембы становится состоявшаяся в 1970 году в танзанийском городе Танга конференция, на которой он становится министром обороны СВАПО. Эту должность он занимает вплоть до своей трагической смерти в автомобильной аварии вблизи Лубанго 1 апреля 1983 года.

О том, как разносторонен был в своей деятельности этот человек, говорит то, что в 1980 году по его инициативе была создана музыкальная группа, которая и ныне существует и является непременным участником всех значимых событий СВАПО. Кстати, название этой группы – «Ndilimani» (в переводе на русский «Динамит») – боевой псевдоним П. Наньембы. Впрочем, его имя еще будет упоминаться.

ОНО просуществовала недолго. Ее целью была защита сугубо экономических прав рабочих, да и то лишь из этнической группы овамбо. Кроме того, ее руководители пришли к выводу о том, что само название не отображает тех целей, которые ставились перед зарождающимся движением за освобождение Намибии от колониальной зависимости. Были предприняты соответствующие организационные меры, и 19 апреля 1960 года была основана Народная организация Юго-Западной Африки.

Значительным толчком к созданию СВАПО послужили также народные волнения в Виндхуке в декабре 1959 года, которые резко изменили политический климат в стране. Еще в 1912 году решением городского совета Виндхука для проживания негритянского населения была выделена территория, которая получила название Main Location. Располагалась она на окраине города на месте нынешнего Hochland park. В конце 1950-х годов власти Виндхука при поддержке и по настоянию ЮАР приняли решение насильно переместить жителей Main Location в пустынную местность в 8 километрах севернее столицы Намибии. Большинство населения отказалось покидать обжитые места, в результате чего начались протестные демонстрации. Ситуация усугублялась еще и тем, что в Main Location все этнические группы были вынуждены проживать в выделенных только для них районах, что также предусматривалось и в новом поселении, которое получило название Кататура (в переводе с языка племени овамбо – «место, где мы не хотим жить»).

Кульминация наступила 10 декабря. В этот день во время демонстрации против насильного перемещения чернокожих жителей в Кататуру полицией было применено огнестрельное оружие, в результате чего было убито 11 и ранено около 50 жителей.

Расстрел демонстрации вызвал сильные протестные настроения, все больше проявлялась необходимость создания единой национальной партии. Позже в своих воспоминаниях С. Нуйома напишет[3]: «Опыт восстания в Виндхуке 10 декабря 1959 года показал, что для того, чтобы стать эффективной силой в борьбе против апартеида в Южной Африке, мы должны быть способны не только защищать себя, но и быть в состоянии воздать врагу по заслугам».

Исходя именно из этого, Центральный комитет СВАПО принял решение целенаправленно действовать сразу в трех направлениях, а именно:

— вести эффективную работу по мобилизации политических сил внутри страны;

— осуществлять направленную международную и дипломатическую деятельность, включая обращения в ООН, направленные на изоляцию режима апартеида Южной Африки;

— обучать кадры СВАПО военному делу таким образом, чтобы они могли противостоять врагу на всех фронтах, одновременно повышая общеобразовательный уровень части из них».

Все эти процессы в Намибии не могли оставаться незамеченными властями Южной Африки. Сэм Нуйома, как активный участник декабрьских событий, был арестован и позже был вынужден выехать из страны. Он не присутствовал на учредительной конференции СВАПО в апреле 1960 года, но был избран ее президентом.

Справка. В отличие от АНК, СВАПО никогда официально не была запрещена в Юго-Западной Африке. Для властей ЮАР это было выгодно по двум причинам: во-первых, за деятельностью легальной организации было легче следить, а, во-вторых, в любой момент можно было обвинить ее в применении насилия.

За границей

В конце 1960 года С. Нуйома вместе с группой единомышленников организовал в Дар-эс-Саламе штаб-квартиру СВАПО. Здесь, по мере прибытия все большего числа патриотически настроенных намибийцев зарождались планы организованной борьбы за независимость. Трудно сказать точно, когда руководство СВАПО начало предпринимать конкретные шаги, вылившиеся в начало боевых действий, но совершенно очевидно, что сильным толчком в этом направлении послужили примеры ангольского Народного движения за освобождение Анголы (MПЛА), Фронта освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО), родезийского Союза африканского народа Зимбабве (ЗАПУ) и южноафриканского АНК.

В уже упоминавшейся книге «The Devils are Among Us. The War for Namibia» авторы ссылаются на  выступление С. Нуйомы в 1962 году  в лагере намибийских беженцев Мунгурани (Mungurani) в Дар-эс-Саламе, где он рассказывал о своих поездках в штаб-квартиру ООН и на саммит Движения неприсоединения в Белград. Здесь же прозвучали его слова о намерении СВАПО начать вооруженную борьбу за независимость Намибии. В заключение лидер СВАПО объявил, что требуются два добровольца для «выполнения задания» на территории Намибии. После некоторой паузы вышли двое желающих, которыми были один из будущих президентов Намибии Хифипекунье Лукас Похамба и некто Элиа Муатале .

Cпустя два месяца после прибытия в Намибию, они были арестованы в Виндхуке и отправлены в Овамболенд под надзор вождя. Тогда и началась их миссия. В течение нескольких последующих лет они подбирали добровольцев для обучения в военных учебных центрах за рубежом[4].

 Начало формированию вооруженных отрядов положило создание учебного центра Конгва (Кongwa) в Танзании. В мае 1963 года в Аддис-Абебе была основана Организация африканского единства. В ее рамках начал работу Комитет освобождения c местонахождением в Дар-эс-Саламе. В связи с тем, что в Танзанию вместе с беженцами начали прибывать участники национально-освободительных движений стран Южной Африки, руководством Комитета совместно с танзанийским правительством было принято решение о предоставлении для них территории в центральной части Танзании. Международный лагерь разместился в районе населенного пункта Конгва, примерно в 500-х километрах от Дар-эс-Салама. Каждое из освободительных движений имело свою территорию и руководство.

Первая группа намибийцев прибыла туда в апреле 1964 года. В ее состав входило по разным данным от 12 до 15 человек[5]. Как пишет в своих воспоминаниях С. Нуйома[6], среди них был Тобиас Хайнеко прошедший военную подготовку в Китае, который и стал начальником лагеря. Тогда же он был назначен и командующим Освободительной армии Юго-Западной Африки (СВАЛА), предшественницы Народно-освободительной армии Намибии (ПЛАН). Погиб он в мае 1967 года в перестрелке с полицией ЮАР. Позже его именем был назван учебный центр в окрестностях Лубанго, в котором работал автор этих строк в конце 1970-х годов.

 В программу подготовки СВАЛА входило изучение основ партизанской борьбы, приобретение навыков владения различными видами стрелкового оружия и применения взрывчатых веществ. Следует также отметить, что к средине 1960 годов в лагере Конгва находились уже и бойцы, которые прошли подготовку в учебных центрах Египта, Китая, Марокко, Чехословакии, Советского Союза и других стран.

Именно из Конгвы через территорию Замбии первый вооруженный отряд CВАПО проник на территорию Намибии. Вооруженным его назвать можно было относительно. На 10 человек приходилось два автомата ППШ и два пистолета ТТ. Перед ними стояла задача проникнуть на территорию Намибии, предпринять шаги по привлечению намибийцев к участию в вооруженной борьбе, организовать их боевую подготовку, а также попытаться добыть оружие. Отряд вышел на задание 4 марта 1965 года. До границы с Намибией его сопровождали П. Наньемба и Т. Хайнеко. К месту назначения (примерно район Ондангвы) партизаны прибыли в конце августа. (Вторая (1966 г.) и третья группы (1967 г.), шедшие по тому же маршруту были захвачены юаровцами практически сразу после перехода границы.

 В то же самое время первый отряд действовал. В марте 1966 года вновь созданный военный учебный центр под названием «Ondaadhi» (разведка) разместился в районе деревни Онтаманзи. По соображениям конспирации он несколько раз перемещался. Окончательно намибийцы обосновались в районе Онгулумбаше, где центр просуществовал до 26 августа 1966 года. Несмотря на предпринимавшиеся меры предосторожности лагерь был обнаружен силами безопасности ЮАР и уничтожен. Было оказано вооруженное сопротивление. Этот день и был провозглашен руководством СВАПО как день начала вооруженной борьбы за независимость Намибии.

В октябре 1968 года очередная группа намибийских партизан (56 человек) была захвачена юаровцами при переходе границы с Намибией, и снова с территории Замбии. Это вынудило руководство СВАПО искать новые пути проникновения в свою страну, в частности, через территорию Анголы. К 1969 году позиции ангольских движений — Национального союза за полную независимость Анголы (УНИТА) и МПЛА на юге страны укрепились, и обе группировки стали оказывать намибийцам поддержку, в том числе и в организации переходов через границу. В нынешних намибийских mass media можно найти исторические очерки, в которых описываются нападения партизан на полицейские посты и патрули, что, кстати, подтверждают и юаровские источники.

 В январе 1972 года в Намибии состоялась общенациональная забастовка, после которой последовало введение чрезвычайного положения, а вооруженные силы были привлечены для «поддержания порядка и соблюдения закона». В 1973-1974 гг. войска ЮАР очень активно задействовались на разных направлениях, что обусловливалось сложной обстановкой в приграничной Анголе и событиями в Португалии. В 1976 году войска ЮАР покинули приграничные районы Анголы, и у ПЛАН появилась возможность организовать военный учебный центр на территории этой страны.

СССР и СВАПО

Отношения Советского Союза и СВАПО складывались непросто, что подробно описано в книге В. Шубина «The Hot «Cold War». The USSR in Southern Africa». Позволю себе использовать некоторые факты, приведенные в этой книге, касающиеся организации военной подготовки намибийцев силами советских военных специалистов. Это имеет непосредственное отношение к учебному центру им. Тобиаса Хайнеко, функционировавшему на территории Анголы в 20 километрах от города Лубанго с 1977 года и вплоть до обретения Намибией независимости.

 На высоком уровне данный вопрос обсуждался впервые в декабре 1974 года в ходе визита в Москву намибийских лидеров: С. Нуйомы, президента СВАПО, П. Наньембы, министра обороны СВАПО и Соломона Хавалы, командующего PLAN. В силу сложной ситуации на юге Анголы окончательное решение в пользу положительного решения данного вопроса СССР принято не было. Однако лидеры СВАПО все с большей активностью «атаковали» советских представителей, настойчиво обращаясь за помощью. В середине 1976 года С. Нуйома посетил «десятку». Несмотря на все трудности и осторожность в принятии решения советской стороной (см. книгу), в конце года в Анголу вылетела первая группа советских военных специалистов во главе с полковником Юрием Сергеевичем Запутряевым. С этого момента началась реальная работа по созданию учебного центра имени Тобиаса Хайнеко (См. фото 5 в фотоальбоме).

Учебный центр

Как уже упоминалось, нам с И. Ильиным предстояло работать в этом учебном центре. В группе нас встретили достаточно радушно. Ребята там пробыли уже более полутора лет, и их очень интересовали новости из Союза. Это то, что сразу бросилось нам в глаза. По мере знакомства с обстановкой, многое становилось понятным. Газеты из Союза приходили с очень большим опозданием. Никакие радиотрансляции с Родины на юг Африки не доходили, о телевидении, даже ангольском, не приходилось и мечтать. Основной особенностью нашей группы был ее статус. Ввиду особой секретности нашего пребывания в Лубанго, нам не разрешалось общаться даже с советскими советниками, работавшими с ангольцами. Конечно, для них наше присутствие не было тайной, но думаю, что основная масса из них имела о нас очень общее представление. Один раз, правда, в конце 1978 года был организован выезд к ним на просмотр какого-то художественного фильма, но больше это не повторялось. К тому же и у нас появилась киноустановка, и некоторым членам группы, в том числе и мне, пришлось осваивать профессию киномеханика. Это, кстати, очень пригодилось в работе с нашими подопечными. Фильмы о наших вооруженных силах производили на рядовых намибийцев очень сильное впечатление, одновременно повышали наш авторитет.

 Поселили нас в четырехэтажном доме (См. фото 6 в фотоальбоме). Условия были спартанские. В каждой комнате — две кровати, два стула и небольшой стол. Воду нужно было таскать наверх ведрами и для купания греть ее кипятильниками. О необходимости взять их с собой нас предупредили еще в «десятке». С питанием было еще хуже. Семейные особых проблем не испытывали, а холостякам приходилось туго, особенно поначалу. Питались мы вместе с кубинцами в их столовой «Маконже». Еда была простой и скудной. Утром кофе, иногда с пресной булочкой; булочка – по нашей просьбе. Булочки были непростые. Дело в том, что выпекались они из залежалой муки, в которой заводились, как мы называли, «жучки» черного цвета. Неприятно было их выковыривать, чтобы «полакомиться» хоть таким хлебом. Попытки научить кубинских поваров готовить что-то похожее на щи или украинский борщ закончилась полным провалом (См. фото 7 в фотоальбоме).

Они наши рекомендации истолковали так, что в процессе приготовления этого в их понимании «варева» можно использовать все продукты, которые попадут под руку. В результате мы получили кипяченую воду в которой варились рыбные консервы вместе с макаронами, бобами, картошкой и, конечно, же рисом.

       Спасением были продуктовые поставки «Внешпосылторга» и «Совиспано». В 1978-1979 гг. они были нерегулярными, тем не менее, разнообразили нашу пищу. Что касается этих поставок, то запомнился один случай. Однажды из Луанды доставили свежие куриные яйца. Выдавать их стали при следующем условии: на один десяток яиц следовало приобрести, если не ошибаюсь, килограмм гречки. Для холостяков яичница на завтрак – мечта! Поэтому гречки нам хватило надолго. Хотя она потом приелась так же, как и рис. Мы долго ломали голову, почему нам решили ее «впихнуть». Ответ я нашел совсем недавно в воспоминаниях кого-то из наших «ангольцев» (не помню точно чьих). Оказывается, из Советского Союза в большом количестве завезли гречку, предназначавшуюся для кубинских солдат, которые по каким-то причинам есть ее отказались. Вот наша военная миссия была ею и завалена.

Об истории с гречкой упоминает в своей книге «Русский спецназ в Африке» и работавший в Анголе в качестве военного переводчика, заместитель Председателя общественной организации «Союз ветеранов Анголы» Сергей Анатольевич Коломнин: «Кубинские и ангольские военнослужащие питались в основном рисом, фасолью и рыбой и, весьма в ограниченных количествах. Мясо на столе считалось для них большой удачей. А в отдаленных гарнизонах ангольских солдат часто совсем не кормили, те довольствовались «подножным кормом», который состоял из кукурузных или маниоковых лепешек и маниоковой же каши на воде.

СССР, сам в ту пору испытывающий трудности с продовольствием, ни ангольскую, ни кубинскую армию накормить был не в состоянии. А редкие советские поставки круп, сгущенного молока и консервированного мяса изменить ситуацию, конечно, не могли. Как-то на базу ВВС завезли несколько тонн поставленной из Союза гречки, но ангольские солдаты отказались употреблять в пищу этот диковинный для них продукт. Мешки с гречневой крупой, которую местные окрестили «советским рисом» так и провалялись на складе, пока ее не сожрали крысы». Ну, и нам досталось.

Чтобы закончить свой короткий рассказ о бытовых условиях, несколько слов о том, как приходилось выходить из этого положения. Как-то случайно мы наткнулись на открытый магазин. Это было странно: в городе постоянно работали только два магазина. В одном продавались сувениры очень плохого качества, а в другом — произведения Л.И. Брежнева на испанском и португальском языках. А остальные выдавали муку, рыбу, отрезы тканей и т.п. не более двух раз в неделю. Так вот, где-то на окраине мы обнаружили еще один магазин, в котором оказались в большом количестве супы в пакетиках. Мы забрали их почти все, и теперь у нас всегда было горячее первое блюдо (на сроки давности не смотрели). Познав немного Лубанго, мы также нашли место, где ангольцы забивали скот – у нас появилось свежее мясо. Хотя в условиях среднегорья варить его приходилось не меньше четырех часов, нам не жаль было тратить время на приготовление полуфабрикатов, а иногда даже и пельменей. Но это было позже, когда появились холодильники. Большое спасибо женщинам — женам наших сослуживцев, которые нас периодически подкармливали и угощали чем-нибудь вкусным.

На следующий день после прибытия началась работа. Утром, после «развода», мы уселись в три УАЗика, один cтаренький защитного цвета «Land Rover» и поехали в «буш». Руководитель группы Ю.С. Запутряев представил нас руководству лагеря, а потом была организована, если можно так сказать, короткая экскурсия. Вернее, нам показали рабочие места. В целом лагерь произвел приятное впечатление. Чувствовалось, что наши ребята хорошо поработали в организационном плане. Я сейчас говорю о классах или, если хотите, об аудиториях, в которых читались лекции по разным военным предметам. Они располагались в помещениях, которые служили прежним хозяевам для иных целей. Скорее всего, это были склады заброшенной «фазенды». Были также оборудованы учебные места и на открытом воздухе.

В тот же день я ближе познакомился со всеми членами нашей группы и после разговоров с ними пришло понимание всей серьезности обстановки на юге Анголы, а также и нашего положения. У ребят еще в голове были свежи впечатления от увиденного в уничтоженном юаровцами в мае 1978 года лагере намибийских беженцев в Кассинге. Они также рассказали (а позже я и сам слышал по одной из радиостанций ЮАР) об угрозах «уничтожить расположенный в районе Лубанго лагерь намибийских террористов, возглавляемых советскими наемниками». А уже вечером я выезжал на ночные занятия, правда, не для перевода, а с ознакомительной целью. По дороге наша машина была кем-то обстреляна, но нападавшие, видимо, не преследовали какой-либо определенной цели, так как все закончилось одной неприцельной очередью. Если к этому добавить увиденные утром два юаровских «Миража», совершающих, как я потом узнал, ежедневные облеты учебного центра, а также количество оружия и полученных боеприпасов, каждодневные выстрелы в городе в вечернее и ночное время, то нельзя сказать, что знакомство с Лубанго было приятным. Потом уже все стало привычным и обыденным, хотя все время приходилось быть настороже и во время учебного процесса, и на отдыхе. В момент нашего приезда обучение партизан велось по следующим дисциплинам: тактическая подготовка (Александр Степанович Зверев, Анатолий Щигельский), связь (Виктор Заев), взрывное дело (Жевна), артиллерийская подготовка (Евгений Парфенов), политическая подготовка, военная топография (Виктор). С ними работали переводчики Михаил Сукнов из Харькова, Кирюнин Сергей из Ленинграда, Курьянов Александр Сергеевич из Москвы. Мне сейчас трудно вспомнить всех. В памяти остались и другие лица, но более детально рассказать об этих людях мне очень сложно. К тому же за два года моего пребывания одни уезжали, другие приезжали, поэтому сказать, в каком году и с кем мне приходилось работать очень тяжело. Поэтому сейчас я попытаюсь просто перечислить для истории фамилии тех, кого помню (помимо упоминавшихся), а потом попытаюсь восстановить события 1978-1980 годов. Руководители: Жерлицын Иван Григорьевич (См. фото 8 в фотоальбоме), Курушкин Николай Васильевич. Военные специалисты: Фокин Николай (связь), Виталий Заев (руководитель учебного центра Джамба), Юмшанов (взрывное дело), Чеботарев Николай (если не ошибаюсь, артиллерист), Романча Анатолий Михайлович, Владимир Смильгевич, Анатолий Ильяшенко. Переводчики: Кравченко Александр (старший группы переводчиков), Сарнавский Виктор из Киева, Матяр Александр из Горького (Нижний Новгород), Протопопов Василий Сергеевич и Вороняев Евгений из Белоруссии, Дзюба Виктор (старший группы переводчиков), Станислав Сидорин, Михаил Истомин, Анатолий Кузенко (переводчик врачей) из Харькова. Врачи: Алексейчик Леонид (Алексей) из Белоруссии, Шишкин, Михаил Михайлович (старший группы врачей, фамилию не помню), Белянцев (См. фото 9 в фотоальбоме).

Практически всю командировку мне пришлось работать с Александром Зверевым (См. фото 10 в фотоальбоме). Отношения с ним у нас сложились хорошие с первого дня. Несмотря на разницу в возрасте (11 лет) и разный жизненный опыт, мы быстро нашли общий язык, а потом и подружились.

 Тактические занятия строили следующим образом: теория в виде лекций, отработка одиночных боевых действий, в составе взвода, роты и батальона. Занятия проводились в дневное и ночное время. Распорядок дня у нас был примерно такой: совещание в 7-30, в 8-00 выезд в учебный центр, обед с 13-30 до 15-00, с 15-30 до 17-00 проводились инструктажи по самоподготовке слушателей или готовили их к ночным занятиям. В 20-30 выезд на ночные занятия, домой возвращались за полночь. Ради справедливости следует заметить, что ночные занятия проводились в течение полутора месяцев из трехмесячного курса. Обучение осуществлялось по двум направлениям. Первое – это тактика ведения партизанской борьбы (засада, налет, рейд, диверсии). Второе – подготовка партизан к формированию подразделений регулярных войск (в соответствии с уставами Советской Армии). Естественно, вторая задача выполнялась не в том объеме, как в наших вооруженных силах, тем не менее, действия подразделения в наступлении и при ведении обороны отрабатывались до автоматизма. В ходе работы нам пришлось столкнуться с некоторыми особенностями. Дело в том, что в учебном процессе во многих случаях нельзя было обойтись без двойного перевода. Большинство слушателей не знали английского языка, поэтому приходилось прибегать к переводческим услугам намибийских инструктуров, которые проводили занятия с подразделениями во время самоподготовки или в наше отсутствие.

 Так у меня тоже появился переводчик по имени Танга (См. фото 11 в фотоальбоме), с которым мы работали почти 2 года. Личным переводчиком его назвать нельзя, но он присутствовал на всех наших занятиях. Сообразительный парень, курируемый им по нынешним понятиям «его» каждый взвод был первым на парадах (смотрах). Интересно, как его судьба сложилась в дальнейшем… Видимо, не узнать никогда. Как и о многих других…

По этому поводу одно отступление. В 1979 году, возвращаясь из отпуска, я стоял в «отстойнике» аэропорта «Шереметьево». Вдруг ко мне подошли и начали обнимать несколько парней, повторяя «Hainyeko» несколько раз. Это были намибийцы — ребята, которые прошли подготовку в нашем центре в Лубанго, потом поехали на учебу в Москву… И узнали меня. Было приятно…

Вторая особенность проявилась при следующих обстоятельствах. Мы проводили занятия с командирами взводов, на которых отрабатывали постановку ими боевой задачи подразделению. Продемонстрировав на местности, как это делается, мы попросили одного из командиров взводов повторить. Результат нас удовлетворил. Однако, когда мы развернули его на 180 градусов, определили объект нападения и попросили поставить боевую задачу взводу, произошло неприятное открытие. Как выяснилось, слушатель просто запомнил то, что мы ему говорили, и повторил все, не привязываясь к конкретной местности. Это заставило нас задуматься и поставило перед необходимостью принимать какие-то меры по совершенствованию учебного процесса. Думаю, что нет смысла подробно описывать все подобные сложности, но для лучшего понимая картины, приведу один пример. В нашей военной терминологии существует такое понятие, как «отдельно стоящее дерево». Так вот для многих наших слушателей это ничего не значило, а понятнее для них была бы фраза «отдельно стоящий эвкалипт». Таких моментов было немало. Приходилось придумывать другие методы доведения нужной информации, проводить дополнительные занятия, вести разъяснительную работу среди инструкторов.

 После событий в Кассинге кубинцы (в Лубанго находился их полк.), с которыми Ю.С. Запутряев был в хорошем контакте, выделили нам БТР 60 ПБ (См. Фото 12 в фотоальбоме). Предназначался он для оборонительных и эвакуационных целей в случае возникновения неблагоприятной обстановки, но использовался нами и по другому назначению. Закреплен был за Сашей Зверевым, а меня назначили на нем стрелком-наводчиком. Мы начали активно осваивать эту боевую машину. Проводили показательные стрельбы на полигоне, показывали и рассказывали слушателям о его возможностях и назначении. Планировали также провести обкатку «танками», но при мне этого не удалось осуществить. Появление БТР в самом городе вызывало неоднозначную реакцию, поэтому этим мы не злоупотребляли. Что касается нашего транспорта, то вскоре мы получили новые УАЗы, бежевого цвета «Land Rover». Позже нам досталась и «Toyota» с открытым кузовом. Была еще и командирская «Волга».

Занятия шли своим чередом, я продолжал вникать в премудрости переводческой деятельности, осваивал тактику боевых действий, тренировался в стрельбе. Жил полноценной военной жизнью, с ее успехами и конфузами. Однажды Запутряев решил проконтролировать ход одного из ночных занятий (по-моему, отработку налета на военный объект противника). Сигналом для начала атаки должны были послужить две зеленые ракеты. Одну взял Зверев, а вторую доверили запустить мне. По команде я дернул шнур. К моему удивлению никаких действий со стороны слушателей не последовало. И понятно почему! В небо взлетела только одна ракета. Вторая (моя) пролетела двумя метрами выше над головой Запутряева. После некоторой паузы наш руководитель сказал Звереву: «Пусть пробует еще раз. Покажи, как надо». Со второго раза получилось и у меня, и у наших подопечных. Проводя анализ учения, Запутряев ничего не сказал в мой адрес, и только уже по пути домой произнес риторически: «Переводчики никогда не умели их пускать». Этот случай никаким образом на мне не отразился, а отношение ко мне со стороны Юрия Сергеевича до самого его отъезда было доброжелательным.

 В выходные дни я знакомился с городом, пытался подучить португальский язык, чтобы можно было общаться с местным населением и решать бытовые вопросы. Прогулки по городу были недолгими – общественные заведения полностью отсутствовали.

 В обеденное время открывались столовые для местных жителей, и тогда на 1-2 часа на улицах наступало оживление. Мы любовались фресками на частных домах, красивыми цветниками, которые остались от прежних хозяев, и, хотя были в запущенном состоянии, не совсем еще утратили своей прежней красоты. В целом же досуг проводили дома, играли в футбол, волейбол, шахматы. 

Запомнился товарищеский матч по волейболу с кубинцами. Вот тогда я впервые испытал чувства гордости как представителя своей страны за рубежом. Готовясь к матчу, мы написали всего 4 буквы на наших майках – СССР. Не знаю, почему, видимо в силу полученного воспитания, я испытал трепет на душе. До сих пор не могу объяснить себе это чувство, четко представляя и в тот момент, что это все было условно.

 Вскоре произошло событие, которое нарушило нашу, казалось бы рутинную жизнь. Близилась годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. В те времена этот праздник отмечался с размахом. В Луанду полетели «гонцы» за продуктами и спиртным. Оставшиеся проводили на месте организационные мероприятия. В это же время активизировались юаровские войска и в очередной раз вторглись в Анголу, перейдя границу. У нас мало было достоверной информации об этом, хотя общую картину мы представляли. В предпраздничных хлопотах, однако, это отошло на задний план. Ю. Запутряев наверняка располагал подробными сведениями, но до нас они не доходили.

Праздник 7 ноября прошел, как и было запланировано. Не буду описывать сценарий, так как всем известен это вариант советских времен. Но на следующий день ситуация изменилась. Поступила команда не покидать место проживания и быть готовыми к непредвиденным обстоятельствам. Потом последовало указание готовиться к эвакуации. Как сейчас помню распоряжение: «Чемодан на семью, саквояж на холостяка». Решение об этом было принято после того, как регулярные войска ЮАР значительно углубились на территорию Анголы и продолжали продвигаться вглубь страны. Сейчас я уже не совсем помню, как развивались там события дальше, но мы на несколько дней прекратили выезды в учебный центр и были готовы в любой момент покинуть Лубанго. Потом ситуация изменилась, и мы продолжили свою работу.

 Периодически в нашей группе происходили замены людей. В конце 1978 года уехали те, кто прибыли первыми вместе с Ю. Запутряевым. В 1979 году в Лубанго прибыли два новых руководителя. Первым прилетел полковник Жерлицын Иван Григорьевич, который сразу включился в работу учебного центра. Несколько позже появился полковник Курушкин Николай Васильевич (См. фото 14 в фотоальбоме), осуществлявший общее руководство группой наших инструкторов, одновременно являясь советником министра обороны СВАПО Петера Наньембы. Кстати, с приездом Н.В. Курушкина наша жизнь стала динамичнее. Не знаю, по его ли инициативе, или по указанию из миссии в Луанде, вопросам безопасности стало уделяться больше внимания. Была налажена постоянная связь с кубинцами и с нашими советниками в ФАПЛА для оповещения нас о нарушениях воздушного пространства Анголы ВВС ЮАР. Достаточно быстро было оборудовано небольшое бомбоубежище, которое мы очень невзлюбили. Система была следующая: дежурный по группе при получении соответствующего сигнала объявлял тревогу (удары в гильзу), и все находящиеся в доме или во дворе должны были спускаться в это бомбоубежище. Такие сигналы поступали несколько раз в день. Поэтому по воскресеньям мы вначале старались выезжать куда-нибудь из города, чтобы избежать всей этой суеты, а потом просто перестали спускаться под землю.

 При новом руководителе мы также соорудили и баню. Это была хорошая отдушина в нашей жизни, и даже на «дежурство по бане» мы отправлялись с удовольствием. Могу сказать, что еще и при мне, «банное мероприятие» посетили многие кубинцы и намибийцы из командирского состава. Видимо, оно им тоже понравилось. Припоминаю случай, когда баня топилась неделю, а Н.В. Курушкин и Владимир Егорович (не помню фамилию, мы считали его начальником штаба) ходили туда с гостями по очереди через день. Насколько я знаю, в последующие годы там был достроен и бассейн. В 1978 году мы об этом и не мечтали, а таскали воду ведрами на 4-й этаж, чтобы умыться и помыть руки перед обедом.

 1979 год принес не только кадровые изменения, но и новые задачи в учебный процесс. Была поставлена конкретная долгосрочная цель: начать создание регулярных воинских формирований для будущей свободной Намибии. Трудно представить даже сейчас, насколько это было сложно на тот момент. Сложность заключалась в том, что параллельно с этим нужно было продолжать готовить и партизан, так как СВАПО не намерена была сидеть сложа руки. Я тогда не знал, что придется поработать еще в одном учебном центре (Джамба), планы создания которого уже существовали. Но об этом несколько позже. А тогда вносились изменения в программу, осуществлялся переход с трехмесячного на шестимесячное обучение. Все это легло на плечи И.Г. Жерлицына, которому предстояло провести значительную работу с руководством центра. Основной организационной реформой было объединение всех слушателей очередного учебного цикла в две бригады и формирование их по образцу регулярной армии. В моей работе все происходящее мало что меняло. Иногда, правда, во время лекционного цикла приходилось переводить по три лекции в день (6 академических часов), что было достаточно нелегко. С одной стороны, несколько облегчал жизнь двойной перевод, а другой стороны, самые простые лекции мы поручали проводить Танге. Это парень проводил в учебном центре уже третий год и мог сам многому научить слушателей. Пребывание в военном учебном центре сводилось не только к обучению намибийцев. На стрельбище мы тренировались в стрельбе, практиковались в разборке и сборке оружия (См. фото 15 в фотоальбоме).

Как я уже говорил раньше, пристальное внимание лагерю уделял Питер Наньемба. Не могу сказать, что у нас с ним были частые контакты, но встречи всегда были обоюдно приветливы (См. фото 16 в фотоальбоме). Однажды он приехал на встречу в наш дом для встречи с Н.В. Курушкиным. Тот где-то задерживался, и так случилось, что встретил его я. Поднялись ко мне. Ввиду отсутствия на тот момент крепких спиртных напитков я предложил пиво (на юге пользовалась популярностью марка «Cuca»). Реакцию понять было не очень сложно, и, в конце концов, он выпил стакан (полный) рижского неразведенного бальзама без «закуси». Видимо, мы умели тоже пропагандировать свой «way of life».

 Было еще одно значимое событие: первый сбитый СВАПОвцами юаровский самолет. Произошло это в 1979 году. В иностранных mass media в феврале 2006 года опубликована статья «Пилот катапультировался» («Pilot Down»), в которой участники операции по спасению катапультировавшегося пилота из сбитой над Ондангвой (Ondangva – населенный пункт на севере Намибии в районе боевых действий СВАПО), рассказывают, как им удалось помочь своему коллеге подняться в вертолет в условиях «шквального огня противника[7]». Их рассказ совпадает с рассказом бойцов PLAN, которые там находились. В лагерь привезли часть фюзеляжа сбитой «Импалы», а также мелкокалиберную винтовку летчика, которая, по-видимому, осталась в кабине после его катапультирования. Помню, мы с интересом ее рассматривали. Больше всего привлек внимание круглый магазин, очень похож на такой же от ППШ – круглый диск. Только в нем помещалось 50 патронов. Был устроен настоящий праздник. Сначала — официальная часть с демонстрацией обломков «Импалы». Потом песни и танцы. Как поют намибийцы – это надо слышать! (См. фото 17 в фотоальбоме).

Джамба

Не могу точно вспомнить, в конце 1979 или начале 1980 года, а, возможно, и немногим позже, я работал уже на другом направлении. Мне пришлось стать свидетелем и в какой-то мере участником реальной боевой подготовки мотострелкового подразделения РLAN. Это был лагерь Джамба, в котором обучение намибийцев выходило на новый уровень. На некоторое время я был прикреплен к Виталию Заеву, с которым впервые и увидел у СВАПО танки Т-34, БРДМы и некоторые другие боевые машины (не имея базового военного образования, не могу вспомнить, какие). Через несколько дней я работал там уже с упоминавшимся ранее Сашей Зверевым. Вот здесь и отрабатывались действия танкового взвода в наступлении, движение боевой колонны на марше и другие военные премудрости. На момент пребывания в Анголе мне ничего не было известно о действиях «нашей мотопехоты». Совсем недавно в иностранных источниках обнаружил описание операции «Sceptic». «Операция «Sceptic» началась в июне 1980 года с атаки на базу СВАПО на юге Анголы, но переросла в продолжительную операцию, так как по мере продвижения вглубь страны обнаруживалось все большее количество их тайников и схронов. В ходе операции Сили обороны Южной Африки впервые серьезно столкнулись с ангольскими войсками. Это был также был первый бой с механизированными подразделениями СВАПО[8]. СВАПО потеряла свои передовые части, 380 террористов было уничтожено. Было также захвачено несколько сотен тонн оборудования и много боевой техники. В ходе операции погибло 17 человек из ВС ЮАР».

Возможно, после этих событий и последовали дальнейшие действия ЮАР в отношении Джамбы.

В 1980-х годах в частях специального назначения ЮАР возникла идея малых групп. Сторонниками и пионерами этого направления были военнослужащие Джек Гриф и Андре Дидерикс. И тот, и другой за свою карьеру участвовали во многих операциях ВС ЮАР, в т.ч. «Амазон» (подрыв нефтеналивного терминала в Лобиту, «Пламя свечи» (уничтожение НПЗ в Луанде), «Цербер» (стратегическая разведка в глубоком тылу и уничтожение ангольских и советских самолетов) и др. Целью одной из операций было точное установление места расположения Джамбы и наведение на него авиации. Вот что пишет об этом в своих воспоминаниях Дидерикс[9]:

«На цель мы вышли спустя 28 дней. Механизированный лагерь СВАПО оказался довольно оживленным местом. Мы нашли подходящее место для НП, откуда могли наблюдать за учебной частью о собственно базой, расположенной на месте бывшей плантации. Боевая учеба с танками и броневиками проводилась ежедневно, кроме того, территорию регулярно патрулировали пешие дозоры. Мы вели наблюдение с нескольких НП и вскоре знали распорядок на базе.

Нам удалось заметить несколько стратегически важных участков на территории, по которым необходимо было отбомбиться. Мы также засекли советские ЗРК, расположенные на горе Christo Rei (статуей Христа).

Наверху в штабе решили, что у них теперь достаточно информации для нанесения авиаудара. Стоял ясный солнечный день. Мы лежали на НП, когда услышали звук приближающихся самолетов (это были звуки первых наших ВВС, которые мы услышали за месяц пребывания здесь!). Бомбардировщики «Буканир» отработали точно по базе, но, к сожалению большинство бомб легло хотя и внутри периметра, но мимо намеченных нами стратегически важных целей.

Что касается «Канберр», то из-за ошибки в навигации они просто сбились с пути и даже не отбомбились. Я был на прямой связи с фортом «Рев», а штаб передавал мои сообщения командующему воздушной операцией, который находился в «Геркулесе», барражировавшим над границей Анголы и Юго-Западной Африки.

Командующий оспорил наши оценки ущерба СВАПО от бомбардировки. Очевидно, пилоты отрапортовали о куда лучших результатах. В ходе бомбежки Невеш вел съемку, фотографируя разрывы и попадания бомб. Мы были дико разочарованы результатом налета, ощущали себя чуть ли не преданными и немедленно приступили к отходу. Иллюзий на это счет мы не питали – знали, что отход в точку эвакуации потребует таких же усилий, что и выход на цель.

В ходе наблюдений мы также заметили, что командование СВАПО в лагере готовилось к торжественному параду. Из радиоперехвата стало ясно, что на параде будет присутствовать лично С. Нуйома. Из-за проблем со связью попытки нанести авиаудар непосредственно во время парада провалились, но зато мы во всех деталях могли посмотреть как на сам парад, так и полюбоваться на товарища Нуйому».

Собственно, нам до Дидерикса и его переживаний дела нет. Похоже, он свою работу знал. Но можно ли бороться с народным настроем?!

Эмоциональный подъем населения в 1978-1980 гг. у ангольцев и намибийцев был необычайным. «Советико» и «кубано» приветствовались везде: кто видел, тот знает. Объяснить на словах это трудно. Оружие стало привычным для женщин настолько, что перенеслось в повседневную жизнь.

Еще пример (См. фото 18 в фотоальбоме). Как-то мы встретили анголку по дороге к нашим подопечным из Намибии. Не сделать фото было невозможно. Женщина была настолько оригинально украшена, что сразу обращала на себя внимание. Могу сказать, больше таких встречать не приходилось. Жаль только, что не пришло как-то в голову с ней пообщаться. Хотя какие-то кванзы за согласие сфотографироваться она получила. Кстати подобные случаи (фото за деньги) были и еще, но утверждать, что это было характерной тенденцией не берусь.

Интересных моментов было много, всех не перечислить. Но самые интересные и волнительные запомнились. Можно было столкнуться с коброй, переехать нечаянно 3-х метрового удава, греющегося на асфальтной дороге, сфотографироваться у громадного кактуса (См. фото 19 в фотоальбоме) или столкнуться с питоном в буше. Так и делилась наша жизнь на работу и познание этой удивительной африканской страны с ее экзотикой и всякого рода неожиданностями. Впрочем, я несколько отклонился от основной темы…

Если говорить о поставках намибийцам, о поставках, то наряду с военной техникой и оружием им предоставлялась большая гуманитарная помощь. В этом плане особенно отличались шведы и восточные немцы.

Поставлялось буквально все: средства гигиены, продукты, одежда, бытовая техника, в основном радиоприемники, кухонная утварь и прочее. Все это мне однажды пришлось увидеть на подземном складе.

Еще один момент в нашей работе мне хотелось бы отметить. Это — т.н. пропагандистская работа, которой уделялось значительное внимание.Официальные мероприятия в нашем доме проводились достаточно редко. Обычно это происходило в дни советских государственных праздников. На них мы приглашали представителей командования кубинского полка, дислоцировавшегося в районе Лубанго, и, естественно, высокопоставленных намибийцев. Несколько раз к нам приезжал и сам Сэм. Нуйома. После официальной части иногда демонстрировался художественный фильм. Это было не самое лучшее мероприятие для переводчиков, поскольку кроме перевода текста, необходимо было, по возможности, объяснять и наши советские реалии. Да и в целом все праздники проходили для нас в рабочем режиме, потому что приходилось переводить много частных бесед. Особенно сложно это было во время банкета, когда намибийские друзья становились очень многословными, да и наши тоже от них не отставали. Тем не менее, могу сказать, что такие мероприятия способствовали укреплению наших отношений, в определенной степени облегчали наше общение при решении различных вопросов, иногда и спорных.

Говоря о сегодняшних вооруженных силах Намибии есть смысл упомянуть их печатный орган – «Namibia Defence Forces Journal». Не могу утверждать, но в мою бытность в Анголе наши переводчики Игорь Ильин и Станислав Сидорин приложили очень много усилий для того, чтобы издать что-то вроде печатного органа PLAN – бюллетеня «Combatant».

     И действительно он был издан. Не знаю, сколько его номеров его было отпечатано (это было уже без меня), какие-то из них находятся в музее СВА. Смею полагать, что «Combanant» и является предшественником нынешнего «рупора» ВС Намибии.

Собственно говоря, на этом мой рассказ и заканчивается. Командировка должна была завершаться в августе 1980 года. Но это был еще и год московской олимпиады. Не совсем понятно почему, но сроки изменились. Мне было предложено остаться еще на один год, но без очередного отпуска. Или улететь в Москву в июне. Я выбрал второе.

В своей жизни мне пришлось побывать разных странах, но африканская поездка оставила, пожалуй, самые яркие впечатления. Жаль, конечно, что идея написать свои воспоминания пришла мне в голову так поздно. Можно было бы все подробнее описать. К тому же, слова «Африка», «Ангола», «Намибия» до сих пор вызывают чувство ностальгии.

Послесловие

Возвращаясь из Анголы, я как-то не задумывался о том, придется или нет побывать мне еще раз на африканском континенте. Конечно, события в Африке всегда привлекали мое внимание, тем более, что некоторое время продолжалась переписка с моими товарищами, с которыми я работал в Лубанго. Намибийская проблема всколыхнула меня уже в 1990 году, когда эта страна получила независимость.

 В конце 1988 года СВАПО и ЮАР согласились прекратить огонь и выработали план предоставления независимости Намибии, основанный на резолюции ООН № 435 (1978 г.). План предусматривал прекращение боевых действий, поэтапный вывод войск ЮАР из Намибии и проведение выборов под наблюдением ООН.

14 сентября 1989 С. Нуйома вернулся в страну. На проведенных 6 ноября выборах в законодательное собрание СВАПО получила 57% голосов и 41 место в парламенте (из 72). 21 марта 1990 года, в первый день независимости Намибии, С. Нуйома был приведен к присяге в качестве первого президента страны. В Намибии мне побывать пока не удалось, а вот по линии ООН я побывал в 1994 году в качестве наблюдателя на парламентских выборах в ЮАР (См. фото20 в фотоальбоме).

          Мне кажется, что это весьма символично, по крайней мере для меня. Я был одним из тех, кто имел отношение к процессам на юге Африки, в том числе с участием ЮАР. А тот факт, что был еще и свидетелем торжества справедливости и в этой стране, подтверждает правоту нашего дела. «Вас там быть не могло…», но мы там были и, думаю, не зря…

---

[1] Namibia 1966-1990/ www.war-memorial.net

 Deaths in Wars and Conflicts in the 20^th centure. Corntll University, Pefce Studies Programm Jccfsional Paper

[2] Denis Herbstein, John Evenson. «The Devils are Among Us. The War for Namibia», Preface, стр. vii.

[3] Namibia Today», 27 августа- 2 сентября 2010 г., extracts from «Where Others Wavered», Founding     President Dr. Sam Nujoma’s autobiography

[4] Denis Herbstein, John Evenson. «The Devils are Among Us. The War for Namibia»,      Preface, стр. 14.

[5] Christian A. Williams (Centre for Humanities Research, University of the Western Cape). «Living in Exile:DailyLife and International Relations at SWAPO’s Kongwa Camp», стр.5

[6] «Namibia Today», 27 августа- 2 сентября 2010 г., extracts from «Where Others Wavered», Founding President Dr. Sam Nujoma’s autobiography

[7] «Pilot Down». www.flyafrica.info/forums/showthread.php?-pilot down

[8] Col. C.J. Nothling, «Military Chronicle oа South West Africa (1915-1988)? www.rhodesia.nl/swatf.htlm

[9] Вадим Давыдов. DIXI. ЮАР/Малые разведгруппы спецназа ЮАР/Андре Дидерикс/часть II(оригинал взят у tiomkin). http:/gabblgob.live jorurnal.com/406512.html

Михаил Власенко